уверенный план штурма ратуши. Но потом о твоей казни так и не объявили, а я переключился на поиски Грэйс.
– И правильно, – похвалил Джек. – Эх, жаль, что ты не видел её на площади. Не слышал, как отважно она противостояла Саймаку и выступала перед всеми теми людьми. Стены на границах ещё стоят, но в стене из предрассудков Грэйс проделала огромную дыру.
Тарквин взял у него сосуд с чаем, но, понюхав содержимое, вернул его обратно.
– Жаль, – искренне сказал он. – Зато и в Элмуре, и далеко за его пределами жители Марилии пересказывают друг другу её слова. Я слышал несколько десятков таких историй, и они даже не слишком отличаются. Знаешь, как теперь называют Грэйс?
– Королевой.
– Да.
На миг Тарквин прикрыл глаза и улыбнулся – теперь сам себе.
– И как же тебя никто не узнал? – Джек удивился. – Неужели слепая вера людей в твою смерть настолько затуманила их мозг?
Тарквин, похоже, смутился. Если бы звёзды светили ярче или фонарик подлетел ближе, можно было бы увидеть румянец на его щеках.
– У меня была фальшивая борода, – пробормотал он беззвучно.
– Что?
– Дария соорудила мне бороду. Оказывается, она владеет всякими замысловатыми способами маскировки.
Джек громко расхохотался.
– Покажешь?
– Нет.
– Почему?
– Я её сжёг.
Несколько минут они сидели молча. Тарквин снова задумался о чём-то, а Джек, наоборот, опустошил голову подробным рассказом. Только одна мысль не давала ему совсем расслабиться.
– Тарквин, а ты уверен, что эта встреча, на которую уже почти все согласились, может благополучно состояться при нынешнем раскладе сил?
Было бы невежливо отменять её, да и столько трудов затратили, чтобы персонально доставить приглашения.
– А мы обратим наши слабости в преимущество, – отозвался Тарквин. – Я сейчас о другом думаю.
– О чём?
Тарквин осмотрелся вокруг, прикидывая что-то.
– Все близкие друзья теперь здесь. Отец Грэйс тоже внезапно с нами. Так вот, я думаю, а не устроить ли нам свадьбу?
Маленький монстр внутри Джека, который находился на последнем издыхании, но всё же иногда подёргивал щупальцами в предсмертных конвульсиях, пожелал немедленно раскупорить бутылку арадонского эля и напиться до беспамятства.
– Немного веселья нам всем точно не повредит, – сказал Джек, допивая полезный невкусный чай.
* * *
Перед самым пробуждением Тони снились разноцветные огоньки. Они летали над поверхностью болота, а потом почему-то перенеслись в лабораторию, где проводился опыт горения солей щелочных металлов. Потом огоньки превратились в подкрашенную сахарную стружку, которой он в детстве любил посыпать мороженое. Наконец цветные кругляши бумажным конфетти вылетели из праздничной хлопушки и рассыпались на полу, где у рождественской ёлки трое детей мечтали о чуде.
Открывать глаза не хотелось, и Тони решил для начала определить обстановку вокруг с помощью воспоминаний и ощущений. Вчера вечером он засыпал в очень маленькой комнате. Вернее, не в комнате, а в каюте, потому что не дом, а корабль. Кто бы мог подумать!
Почти всё пространство здесь занимала одна скромная по размеру кровать, которая со всех сторон упиралась в стены. Лишь там, где находился выход, предполагалась узкая полоска пола, чтобы можно было спустить ноги. По правде говоря, Тони бывал в более просторных автомобилях, а в этой каюте он ни стоя, ни лёжа не мог вытянуться во весь рост.
Но и приятные детали легко нашлись. Матрас был мягким, подушка – пушистой. Единственное окошко находилось в восточной стене, и теперь в каюту проникали первые солнечные лучи. Их мягкий свет прогонял ночную темноту, но пока ещё не щипал сомкнутые веки. От обшивки исходил приятный запах дерева, с потолка свисали отрезки парусины, завёрнутые и присборенные таким образом, что спросонья их можно было принять за облака. На подоконнике шириной с ладонь стоял букетик с поздними осенними цветами: вчера вечером Грэйс принесла его, желая добавить обстановке красок.
Но больше всего Тони радовало то обстоятельство, что он выжил, вполне хорошо себя чувствовал и мог наслаждаться уютом своей крошечной комнаты. Вернее, каюты. Всё-таки нужно будет ещё раз подробно рассмотреть корабль снаружи и убедиться, что он не галлюцинация, вызванная шоком.
Полностью восстановив картинку в голове, Тони уже готов был свериться с окружающей действительностью, но его озадачило одно несовпадение. Когда накануне он засыпал, под боком совершенно точно не было чего-то тёплого и мягкого. Что-то лежало на его плече, обнятое его же руками, и дышало вместе с ним.
Хм.
Открыв глаза, Тони первым делом увидел раскинутые по подушке волосы. Они были незнакомого цвета, но в том, чьи они, сомнений не возникало.
– Ты снова здесь, – прошептал Тони, – ты всегда снишься мне.
Аккуратно, чтобы не развеять слишком скоро последние утренние грёзы, Тони отвёл несколько прядей и прикоснулся губами к её щеке, а когда отстранился, они встретились взглядами.
– Я здесь. – Самира нашла свою руку между их телами, во сне тесно прильнувшими друг к другу, и обняла его.
– Вчера ты танцевала под первым снегопадом, и снежинки таяли на твоих ресницах. Сегодня ты ещё прекраснее.
Самира потянулась к нему и поцеловала. Возможно, в этот момент корабль погрузился в подземные воды и поплыл куда-то, покачиваясь, потому что Тони уж точно лишился точки опоры. Он взлетел над кроватью и как будто забылся. Потерял связывающую с реальностью нить и немножко сошёл с ума, но в то же время трезво осознавал странные детали: температура её губ, их влажность, их мягкость. Его собственные поначалу словно заледенели и едва могли шевелиться, но быстро оттаяли и вышли из-под контроля мозгового центра.
Тони перекатился на спину и потянул её на себя. Это отразилось болью в грудной клетке, но она тут же растворилась в сладостных ощущениях, поступающих из других частей тела. Самира рванула его рубашку, и Тони пришлось сесть, чтобы позволить снять её. Он пропустил момент, когда робкий и неторопливый поцелуй вспыхнул, как искра при ударе двух камней друг о друга, не заметил, как перестал чётко воспринимать и запечатывать в памяти движения. Теперь каждое короткое прикосновение губ, рук, каждое соединение тел длилось целую вечность, они наслаивались друг на друга и дополняли…
– Тони, что это?
Он даже не понял сразу, что произошло и почему поцелуй, представляющий собой квинтэссенцию жизни, вдруг прервался.
– Тони?
Тони открыл глаза. Самира сидела на нём верхом – растрёпанная, с покрасневшими губами, но почему-то очень бледными щеками.
– Что это? – повторила она. В её голосе прослушивались нотки начинающейся истерики.
– Что? – Тони смутился и незаметно поёрзал под ней. По его ощущениям всё было в полном порядке. А потом Тони проследил за взглядом и увидел её руки на своей туго перебинтованной груди.
– А,
