мне поехать с вами в Вашингтон. Я уверен, что окажусь вам полезен. Там вам кто-то понадобится. Я буду чувствовать себя значительно лучше, если вы позволите мне поехать с вами. — И добавил: — Эта мысль сначала пришла в голову моему отцу.
Спенсер улыбнулся.
— Похоже, что вы с отцом сейчас распоряжаетесь мною...
Ред молча ухмылялся.
— Пожалуй, это совсем не плохая мысль, — произнес Спенсер. — Я буду очень рад, если вы поедете со мной в Вашингтон. Мы еще поговорим об этом. Спасибо, Ред.
Оставшись один, Спенсер позвонил Майлсу и сообщил ему хорошую новость. Затем он позвонил Майрону Вагнеру в Вашингтон и попросил его забронировать ему и Реду номер в отеле «Карлтон» на вечер воскресенья. Он действовал очень обдуманно, ничего не забывая, но не слишком внимательно слушал то, что ему отвечали Майрон и Майлс. Его мысли обгоняли их слова, они обгоняли его самого... Вот он поднимается по широкой лестнице Старого здания; вот стоит на свидетельском месте и поднимает правую руку; вот медленно вынимает из портфеля копию письма...
Он встал, подошел к стоящему рядом со шкафом сейфу и вынул из конверта со штампом своей конторы копию письма. Ему было ясно, что в Вашингтон придется ехать одному, без свидетеля, и что исход его дела сомнителен. Но он не испытывал страха.
Затем Спенсер вышел из конторы, взял такси и поехал домой. В вестибюле он встретил миссис Лоуренс с ее мопсом и вызывающе посмотрел на соседку. Его так и подмывало плюнуть ей в лицо и пнуть собачонку. Впрочем, он с не меньшим удовольствием поступил бы и наоборот.
28. Суббота, 28 июля, 10.00 утра
Сенатор Аарон Куп надеялся, что ему удастся спокойно провести уик-энд. Он нуждался в отдыхе. Хотя конгресс сейчас и не заседал, сенатору приходилось много работать. В недалеком будущем Куп должен был стать председателем сенатской комиссии по иностранным делам, чего он добивался уже довольно давно, и сейчас он изучал материалы и протоколы, чтобы войти в курс событий. Жена Купа сделала ему решительное предупреждение и пригрозила, что вызовет врача — сенатор ненавидел всякие медицинские осмотры, — если он не отдохнет хотя бы в течение уик-энда. Он вынужден был признать, что жена права: он только что оправился от легкого бронхита, а в шестьдесят один год вы как-никак обязаны следить за своим здоровьем. Во второй половине дня ожидался приезд их замужней дочери с двумя детьми, собиравшейся погостить у родителей недели три. Она была их единственным ребенком, и сенатор не видел ее уже больше года.
Аарон Куп любил свой вашингтонский дом — десятикомнатный особняк колониального стиля в Вудли-парке, к западу от Коннектикут-авеню. Когда-то дом принадлежал родителям миссис Куп, и сенатор получил его в виде приданого тридцать один год назад. Его жена, слегка увядшая, однако все еще привлекательная вдова, влюбилась тогда в молодого, но подававшего большие надежды конгрессмена. Ее родители возражали против этого брака — она была на шесть лет старше Аарона Купа, — подозревая, что тот женится на ней только из-за денег. Но все вышло хорошо, брак оказался счастливым.
Сенатор только что закончил свой завтрак, когда в комнату вошел дворецкий негр Гай, служивший в семье миссис Куп уже около сорока пяти лет. Гай доложил, что сенатора просит к телефону по неотложному делу мистер Винсент Корнел.
Миссис Куп оторвалась от газеты и недовольно взглянула на мужа. Сенатор нахмурился, медленно встал и, ответив жене пожатием плеч, направился к себе в кабинет.
— Ты же обещал, что у тебя ни сегодня, ни завтра не будет никаких деловых встреч, — сказала миссис Куп.
Сенатор кивнул головой и, решительно запахнув халат, прошел в кабинет — овальную обшитую темными панелями комнату, где, кроме письменного стола и скудной библиотеки, почти ничего не было. Он взял трубку, лежавшую на письменном столе.
— В чем дело, Винс?
— Извините, что беспокою вас сегодня, — сказал Винсент Корнел. — Я знаю, что вам нужно отдыхать, но вопрос не терпит отлагательства. Я звоню по поводу дела Донована.
— А что там с ним?
— Вы знаете, что в понедельник утром мистер Донован будет давать показания в Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности?
— Да, мне известно, я читаю газеты.
Винсент Корнел сделал небольшую паузу.
— Как старший адвокат комиссии, — продолжал он, — я занимался этим делом и вел переговоры с ФБР. Вот в связи с этим мне и нужно срочно повидать вас.
— Но почему именно меня? — спросил сенатор Куп. — Я не имею никакого отношения к этому делу. Оно целиком...
— Да, я знаю, Аарон, — прервал его Винсент Корнел. — Но факт остается фактом: всего несколько дней назад вы сами говорили с конгрессменом Биллинджером...
— Да, я разговаривал с ним, но не официально! — воскликнул Аарон Куп, повышая голос. — Я говорил с ним, как рядовой гражданин с другим рядовым гражданином.
— Можете формулировать, как вам угодно, — сказал адвокат, — но я должен обсудить этот вопрос с вами, а по телефону не могу. Разрешите мне заскочить к вам, ну, скажем, через полчаса...
Сенатор подумал и ответил:
— Хорошо, я буду ждать вас.
Он с силой бросил трубку. Столько шума из-за этих проклятых красных! Они опять испортили ему отдых. Он встал и пошел в столовую, чтобы сообщить новость жене.
Винсент Корнел приехал через двадцать пять минут. В кабинет сенатора его проводил Гай, выполнявший такого рода обязанности с достоинством и некоторой церемониальностью. Корнелу, тщедушному человечку в очках, с бледным лицом, можно было дать лет сорок пять. В течение многих лет он работал адвокатом и следователем различных сенатских комиссий и хорошо познакомился с сенатором Аароном Купом, когда был прикреплен к сенатской следственной подкомиссии, слушавшей дело Гордона Беквуда. Сенатор Аарон Куп никогда ему не нравился, и он, как правило, не разделял его политических идей, но Аарон Куп был силой в Вашингтоне, а Корнел очень уважал силу.
Сенатор обменялся несколькими резкими репликами с женой и пребывал теперь в дурном настроении. Он так и остался в халате. Кун знаком предложил Корнелу снять пиджак, что адвокат и сделал: на улице стояла жара и духота. В кабинете было прохладно, хотя воздух отдавал здесь какой-то затхлостью.
— Ну, что там с этим Донованом и зачем вы меня впутываете в это дело? — спросил сенатор Куп.
— Никто вас никуда не впутывает, — ответил Корнел, садясь и закуривая сигару. —
