оба его пассажира устроены. Омоновец огромного роста и, несомненно, обладавший недюжинной силой выглядел рядом с тощим Михальским великаном, так что генерал не боялся оставлять на его ответственность арестованного.
Протянув руку для прощания омоновцу, генерал сказал:
– Надеюсь, вы доставите нашего клиента в полном порядке. В Москве вас встретит подполковник Захватов. Прошу передать ему этот кейс, в котором полный отчёт и всё необходимое по делу. Счастливого полёта!
Бортпроводница сопроводила генерала к выходу. Мерседес отбыл почти никем не замеченным.
В кабинете милиции аэропорта сидел майор Быстров. Он наблюдал за подъездом к самолёту Мерседеса. Бригада майора работала чётко. Наблюдение за генералом установили ещё в Керчи, где успели снять видеокамерой встречу Авдругова с каким-то человеком, передавшим ему толстый пакет документов. Один из двух наблюдавших за встречей сумел выяснить, что это был работник посольства России в Украине. Здесь всё было понятно. Речь шла об экстрадиции Михальского. Эпизод немедленно доложили Быстрову. Он проинформировал Москву. Оттуда ответили, что всё пока в рамках законности.
Ночью паром доставил генеральскую машину и наблюдателей в Темрюк. Хмурое предгрозовое утро все встречали в Новороссийске. Генерал наблюдения за собой не замечал. Здесь в российском городе он чувствовал себя спокойней. Связался с правоохранительными органами, для которых его звание и должность были самыми что ни на и есть руководящими, узнал подробности вылета самолёта на Москву, договорился о доставке на борт арестованного и сопровождающего омоновца без прохождения контроля своей машиной. Завтракали у мэра города в кабинете. План осуществлялся без сучка и задоринки.
Посадив Михальского в самолёт, генерал-куратор фактически завершил свою миссию. Доложив об этом в Москву, к своему вящему изумлению получил указание отослать Мерседес назад в Севастополь, а самому любым транспортом отправляться в Грузию, где будет дано следующее распоряжение.
Быстров этого не знал, но опекуны генерала, как он называл своих помощников, следивших за его передвижениями, сообщили о том, что генерал на железнодорожном вокзале купил билет до Тбилиси. Майор, не теряя ни секунды, связался с Москвой.
В Москве Премьер-министр вызвал помощника. Раздражению не было предела, и он рыкнул вошедшему сначала нецензурной бранью, затем вопросом:
– Что там за мышиная возня вокруг нашего генерала? Звонков доложил, что на него чуть ли не охота организована каким-то майором. Кто в стране хозяин, чёрт вас дери? Я или ФСБ? Немедленно исправить положение.
Президент позвонил Премьеру:
– Слушай, в чём дело? Только что телевидение начало прямой репортаж из Новороссийска. Ты смотришь? Науков заявил, что вчера его хотели отравить. Это ни в какие ворота не входит. Может быть, послать за ним специальный самолёт?
Ответ звучал успокаивающе:
– Предположение учёного ещё не факт, что так и было. Мне кажется, не царское это дело заниматься самолётами для учёных. Государственных дел полно. У нас на носу встреча с представителями фонда Сороса. Американцы предлагают взять на себя финансовое обеспечение воспитания первомайских мальчиков. Это большое дело.
– Большое то большое. Я об этом знаю. Но уже есть возражения. Говорят, что за американские деньги мы получим и американскую идеологию. Несколько миллионов парней будут проамерикански настроены. А мы Россия.
– Так говорят те, кто сами не хотят работать.
Между первыми лицами государства начался обычный государственный деловой спор.
Майор Быстров попросил соединить его с непосредственным начальником для срочного доклада. В трубке помолчали и ответили, что у телефона будет его заместитель, так как начальник отдела внезапно заболел.
Вопросы в голове Быстрова замелькали с калейдоскопической скоростью: Что значат слова «внезапно заболел?» Так ли это на самом деле? О том, чем сейчас занимается Быстров, не должен был знать никто. С кем контактировал по его делам начальник, Быстрову не сообщалось. Вспомнились недавние слова начальника: «Можем оба полететь в тар-та-ра-ры». Где произошёл прокол? Кто проследил за ним и кто ведёт двойную игру? Что известно заместителю, а что нет? Что ему можно доложить, а чего не следует?
Голос заместителя был вкрадчиво мягким:
– Слушаю вас, Семён Семёнович. К сожалению, шеф срочно лёг в больницу. Я буду у него и всё передам, если нужно. Какие у вас проблемы?
Быстров понял, что заместитель не в курсе событий, по крайней мере, в том свете, в каком они говорили с начальником. Поэтому докладывал очень осторожно.
– Особых проблем нет. Хотел только поставить в известность о том, что Михальского посадили в самолёт в сопровождении одного бойца ОМОНа. Сажал его Генерал Авдругов.
– Ну, и замечательно, – ответил спокойно заместитель. Вы, собственно, тоже можете возвращаться со своей бригадой. Можете этим же самолётом, если хотите.
«Значит, об отправке помощников он знает», – подумал Быстров, но не знает о последнем задании для них и спросил, как бы между прочим:
– А генерал-лейтенат Авдругов тоже возвращается в Москву?
– Семён Семёнович! – в голосе заместителя появились угрожающие нотки. – Какое вам дело до генерала? У него своя задача, у вас своя. Это не наша епархия. Вы могли бы вернуться в Симферополь, но, как мне только что стало известно, американского журналиста Мак-Алистера украинские власти освободили, и он уже летит в США. Вот и вы в принципе свои дела успешно закончили. Возвращайтесь. Это приказ.
– Слушаюсь! Но этим рейсом уже не успею. Посадка началась, и мест для всех нас не будет, так как полно журналистов. Все места захватили.
– Ну и ладно. Езжайте, как получится, – уже мягче ответил заместитель. – Жду вас в Москве.
Ведущий пресс-конференции протянул руку вперёд, указывая на человека, стоявшего рядом с большой телевизионной камерой, красный огонёк которой говорил о том, что она включена и работает в прямом эфире:
– Прошу вас задать первый вопрос.
– Телекомпания НТВ. Я готовился задать другой вопрос, но в связи с услышанным нами только что серьёзным заявлением об отравлении, хочу спросить: вы знаете, кто покушался на вашу жизнь и почему?
– Позвольте на этот вопрос ответить мне, – вмешался Александр, заметив, что Роман несколько смутился и не готов был говорить. – Я капитан внутренних войск Грамотеев, нахожусь рядом с Романом Науковым в целях обеспечения его личной безопасности. По образованию я юрист и могу сейчас сказать, что нам известно имя покушавшегося, но следствие по этому делу только началось. Давайте не будем обсуждать эту тему до суда. Это не полагается.
Следующие вопросы были непосредственно к Роману:
– Как вы думаете, какое значение для науки имеет ваше открытие?
– Полагаю, что реакция учёных на то, что случилось, говорит сама за себя. Я пока могу судить только по вашим сообщениям. С учёными ещё не разговаривал. Но если к проблеме проявили
