все силы, чтобы сказать лёгким шутливым голосом:
– Ну, о свадьбе круглой и прочее.
– Катюша, какие тут шутки? Для меня это очень серьёзно. Неужели ты не веришь? Вот прилетим с Романом и сегодня же пойдём в ЗАГС, если не возражаешь.
Катя, конечно, не возражала. Она ждала Сашу, как сказала, всю свою сознательную жизнь и ни минуты не может жить, не думая о нём. Вот о чём говорила эта молодая парочка.
Между тем Роман, закончив говорить с Алиной, позвонил и родителям, чтобы успокоить мать и договориться о встрече в аэропорту.
– Ма, ты имей в виду, что у нас в Новороссийске сейчас идёт дождь и гремит гром. Так что, если вылет задержится, вы не переживайте.
– Ну, как не переживать? – сокрушалась Ирина Владимировна, – у вас гроза, а у нас солнце. Может, вам подождать с вылетом?
– Это не мы решаем, ма. Лётчики знают, когда лететь, а когда нет.
Родные люди говорили между собой, напрочь забыв обо всём окружающем, а оно их как раз помнило и не оставляло без своего внимания ни на секунду.
Всеведущие журналисты, откуда они только берутся, как добывают самые секретные, самые скрытые от посторонних глаз новости? Как удаётся пронюхать то, что, казалось бы, как говорится, одному богу известно. Нет от них тайн. Не сегодня, так завтра, но всё выведают, всё разузнают, и, главное, всё всем расскажут без какого-либо стеснения, без зазрения совести, а порой и безо всякого страха, что скажет не то, не там и не так, как было на самом деле. Последнее самое плохое. Иной думает, что если ты знаешь что-то, чего другим не удалось узнать раньше, и тебя зудит рассказать об этом первым, так рассказывай об этом, как оно есть. Так нет же, так думает только иной, а остальные врут напропалую, лишь бы читателю было весело читать и интересно. Разве это настоящие журналисты? Нет, они профа-журналисты, то есть не профи, что означает профессионалы, а именно профа от слова профанация, то бишь не настоящие журналисты.
Ну, какими бы они ни были профи или профа, но одни журналисты примчались в Новороссийск, узнав, очевидно, от украинских пограничников, куда направился «Неустрашимый», другие собирались в аэропорту Внуково в ожидании прибытия самолёта с Науковым.
В Новороссийске погода была, можно сказать, нелётная. Для июня это было нормально. Грозы в это время года здесь не редкость.
Журналисты со своей съёмочной аппаратурой и зонтиками собрались в аэропорту задолго до рейса Новороссийск-Москва, на котором, как ожидалось, полетит Науков. К какому причалу и на каком катере подъедет учёный, которого кто-то назвал Дон-Кихотом, со своим верным оруженосцем, если продолжать этот сравнительный ряд, Грамотеевым, никто не знал, поэтому все корреспонденты бесконечно названивали своим друзьям в различные военные ведомства, пытаясь выяснить, когда и где можно увидеть интересующего всех Наукова. Но военные, если что-то и знали, сообщали о своём неведении.
Появление Романа и Александра у здания аэропорта заметили сразу, ибо кого же могли привезти сюда в сопровождении нескольких машин милиции, как не самую главную знаменитость времени? Не смотря на плотное кольцо милиции, над головой Романа повисли микрофоны, на него были нацелены объективы всех камер, слева и справа сыпались вопросы, перебивая друг друга, повторяясь и не получая ответов.
Роман, держась обеими руками за лямки рюкзака, шёл, молча, и улыбался широкой улыбкой на все вопросы. По громкой связи аэропорта объявили задержку рейса на Москву по погодным условиям на час. И тут же из репродукторов донеслось объявление:
– Просьба ко всем прибывшим журналистам собраться в зале ожиданий, не препятствуя движению нашего гостя. Мы попросим его ответить на вопросы, но организованно. Вы же не папарацци, а цивилизованные журналисты.
Это кто-то из городской администрации, очевидно работник пресс-центра, взял на себя бразды правления, чтобы навести некоторый порядок.
Романа и Александра провели в отведенную для них часть зала. Оба второй раз в своей жизни очутились в центре всеобщего внимания. Рядом с ними стал и организатор внезапной пресс-конференции. Сразу было заметно, что опыта ему не занимать – он знал почти всех собравшихся журналистов, и, что особенно важно, они знали его и послушно подчинялись его требованиям. А он распоряжался деловито и умело:
– Отступите, пожалуйста, все на три шага назад, дайте возможность поставить камеры и сделать так, чтобы все могли фотографировать. У нас есть время, все сможете задать вопросы, но прошу формулировать их кратко и понятно.
Роман снял со спины рюкзак, положив его на пол, и неожиданно поднял руку, прося тишины и внимания. Затем спросил организатора:
– Можно я скажу несколько слов сначала?
Организатор не ожидал вопроса, но тут же согласился:
– Конечно, раз вы хотите. Это даже лучше. – И, обращаясь к собравшимся громко произнёс, – Внимание, господа! Первым слово просит сам Науков Роман Николаевич. Послушаем его.
Роман выдержал паузу, как бы собираясь с силами, и сказал то, чего никто не только не знал, но и не предполагал услышать:
– Уже здесь в Новороссийске мне неожиданно сообщили, что в Севастополе была совершена попытка отравить меня.
Зал ожидания ахнул. Вспышки фотоаппаратов засверкали ещё чаще.
– Она буквально случайно не удалась. То, что предназначалось мне, то есть рюмку яда, выпили, к величайшему сожалению, два других человека. По телефону сообщили, что с трудом, но их удалось спасти от смерти. Почему я начал разговор с этого, а не с ответа на ваши вопросы? Я хочу с вашей помощью обратить внимание тех, кто организовал эту попытку ликвидировать меня, на то, что со мной, как с человеком, расправиться легко, а с наукой невозможно никак. Теперь я готов к вопросам.
Журналисты, пассажиры и почти все служащие аэропорта теснились в зале, слушая импровизированную пресс-конференцию. Только дежурившие у ворот, которым была дана соответствующая команда, видели, как к готовому для вылета в Москву самолёту подъехал Мерседес. Из него вышли три человека в гражданской одежде. Один нёс в руке небольшой чемоданчик, который называют английским словом «кейс». Два других поднимались по трапу впереди него. Это были генерал Авдругов, Михальский и омоновец, сопровождающий арестованного, с которого только перед выходом из машины сняли наручники. Михальский поднимался по трапу, как затравленный зверёк, постоянно озираясь по сторонам.
В самолёте бортпроводница провела всех троих в самый конец салона. По рации командиру воздушного судна сообщили указание принять двоих пассажиров, один из которых является преступником, а потому уделять им в полёте особое внимание и вывести в Москве последними для передачи там в правоохранительные органы. Генерал убедился в том, что
