Привет, я Морен, и Адольф Аузенберг — мой дядя. Я нашла на вашем сайте его краткую биографию, где упомянуто даже имя моей бабушки. Невероятно, мы родились с ним в один день, я хочу знать о нем все! Некоторые истории я слышала от своей матери, его родной сестры. Была бы благодарна за любую информацию, которая может пролить свет на жизнь моего дяди. Пожалуйста, свяжитесь со мной! (Имейл, мобильный телефон, вашингтонский адрес, — все приложено.) Большое спасибо!
Письмо от Морен получено в 2006 году, а поисками информации о Дольфи (так он подписывался, и так звали его все друзья и близкие) я занималась с 1990 года. Неужели найдутся какие-то документы, фотографии или даже письма?
* * *
В пражском телефонном справочнике «Золотые страницы» было несколько Аузенбергов, я попала в точку с первого раза.
«Мы живем на окраине, нас трудно найти, — отозвался на просьбу о встрече скрипучий голос. — Моя жена Аничка встретит вас на конечной остановке автобуса. Она маленькая, седенькая, в правой руке будет держать газету».
Сейчас и не вспомнить, куда я ехала, на каком автобусе, но маленькая женщина с большой газетой в правой руке ждала меня на условленном месте.
Пригород Праги, осень, отцветают большеголовые георгины и астры. Мы с Аничкой движемся гуськом по узкой тропинке между заборами, от земли тянет сыростью. «Примите во внимание, что Курт болен и быстро утомляется».
* * *
Долговязый старик в коричневой фланелевой пижаме при галстуке. Очки в темной оправе с толстыми стеклами сидят на узкой переносице.
Мы расположились в большой гостиной, я положила на журнальный стол папку с копиями терезинских рисунков Дольфи. Курт молча рассматривал рисунки и качал головой. Аничка смотрела не на рисунки, а на мужа, не слишком ли волнуется. В конце концов, Дольфи не вернешь.
— Я никогда этого не видел, — сказал Курт, положив очки на стопку рисунков, — для меня это — открытие. Шок.
При слове «шок» Аничка встрепенулась.
— Но ведь вы знали, что Дольфи учился на художника!
— Знал, конечно. Но в Терезине мы практически не встречались. Я работал в техническом отделе, Аничка в прачечной. Прибыл я из Брно второго декабря транспортом G 668. Копал могилы, пока не построили крематорий. Когда вешали шестерых, копал ямы. Ночью. У нас были маленькие лампочки, над нами поставили виселицу с шестью веревками. Это было страшное начало. Как проминента класса «А» меня освободили от транспорта. Я работал в садоводстве, затем — в техническом отделе в Магдебургских казармах. Вспомнил, Дольфи там написал большую картину, два метра на полтора, — голубое море, солнце, пальмы. Радостный, оптимистичный пейзаж…
Курт Аузенберг, 1946. Архив Е. Макаровой.
Курт сложил рисунки. Руки у него тряслись, но они тряслись и до этого. На всякий случай Анечка померила давление. В норме. Можно продолжать. Я спросила про семью.
— Мой отец Рихард был пражским часовщиком. В семье было десятеро детей, двое умерли, восемь выжило. Родного брата отца звали Юлиус. Он женился на арийке, Хильде, и у них родилось двое сыновей, Дольфи и Эрих. Эрих был старше Дольфи, он умер до войны. Нет, он покончил с собой.
Юлиус прожил долгую жизнь. В лагерях не был, работал в знаменитой кинофирме «Фокс-фильм». Преуспевающий продюсер, среднего роста, округлый, интеллигентный, шармантный, с прекрасным чувством юмора. Главным его детищем было кино. Помню, как-то в Берлине, еще до войны, он завел меня в одну из своих многочисленных комнат, там у него была парикмахерская, личная!
