начинает совершать движения, похожие на те, которые были совершены вчера перед взрывом в моей голове. Я выгибаю шею и шепчу:
— Ах... Как ты это... делаешь?..
— Я просто хочу смотреть, как тебе приятно, — шепчет он мне в ухо. — Это слаще любого другого зрелища.
И от этих слов я горю сильнее. Я возгораюсь как чёртов пожар, и вспоминаю, что отныне я не Норвуд. Что я Харкнесс. И словно после новой фамилии я сама стала новой. Совсем другой.
Его пальцы так ловко движутся, что я неосознанно выгибаюсь навстречу им, но не могу делать слишком больших телодвижений, потому что второй рукой Гай продолжает крепко держать меня, удерживая на месте. Он касается моей груди под лифчиком, не слишком сильно сжимая её, а я совсем уже теряю связь с реальностью.
Это Рай... Я просто в Раю.
Нет ничего приятнее, чем его прикосновения, нет ничего более прекрасного, чем то, как меня трогает Гай Харкнесс. И я чувствую, словно принадлежу ему, и я даже не против этого. Никто никогда не получал от меня разрешения притрагиваться ко мне. А ему я готова разрешать трогать себя везде, где только ему захочется.
Гай прижимается ко мне сильнее:
— Ах, чёрт... — глухо стонет он мне в волосы. — Что ты делаешь со мной, Каталина?
Его рука скользит по моей промежности, совершает круговые движения, а я едва не плачу от удовольствия. А его стон заставляет меня нагреваться сильнее.
И вот, я почти готова. Я чувствую, как нарастает дрожь во всём теле, как растёт возбуждение, которое словно вихрем пробирается к каждой косточке моего тела…
Как вдруг распахивается дверь.
Вскрикнув от неожиданности, я зарываюсь под одеяло, закрывая все голые участки своего тела, а Гай вынужденно убирает руки.
— Твою мать! — пищит Нейт, и я отсюда даже замечаю, как он дёргается в сторону. — Мать моя женщина! Это что за дела?!
— Ура, они в кое-то веки потрахались, — слышится следом голос Зайда. — Или начинали трахаться, а мы помешали.
Я выныриваю из одеяла, бросая на них сердитый взгляд. Сейчас мне хочется швырнуть в них целый шкаф, набитый кирпичами.
— Если вы сейчас же... — начинает Гай грубо, но Зайд его почти с безразличным видом перебивает:
— Ты же сам звал нас на казнь тех долбоящеров у тебя в темнице. Прости уж, что ты сам, сука, не назначил точное, бл_ть, время, из-за чего мы припёрлись именно сейчас. Сам виноват. Разве я не прав, Нейт?
— Вот же блин! — прикрывая глаза и отворачиваясь, ноет Нейт. — Она же мне как сестрёнка, фу!!!
— Ой, не вы_бывайся, — закатывает глаза Зайд. — Ты же сам вчера хотел поспорить со мной, когда же они впервые потрахаются. А потом передумал, потому что я сказал, что Лина вся мокнет уже при виде Гая. Это, бл_ть, видно невооружённым глазом! А учитывая то, что её останавливало только не совершеннолетие и отсутствие уз брака, то сегодняшнее событие после получения и того, и другого, сто процентов должно было случиться.
— Исчезните оба! — громко прикрикивает Гай.
— А можно к вам присоединиться?
— Зайд!
— Ой, е_ать! Ну, попытка не пытка.
Переглянувшись, наши неожиданные гости действительно выходят из спальни, захлопывая за собой дверь.
Я раздражённо вздыхаю, закрывая лицо от смущения. У меня всё ещё всё там внизу горит. Но потом я громко смеюсь всей неловкости произошедшего.
— Какой кошма-а-ар, — выдыхаю я сквозь свои пальцы.
— Теперь они будут вечность об этом припоминать.
— Спасибо, Гай! Я сама бы, конечно, не догадалась!
— Особенно Зайд.
Я бью его кулачком в плечо:
— Перестань! Ты не помогаешь!
Гай смеётся, вставая, а я едва сдерживаюсь, чтобы не запротестовать во всё горло его внезапному исчезновению из кровати. Пока он раскрывает шторы, я любуюсь его совершенным телосложением, жалея о том, что на нём одежда. Лучше бы её сейчас не было. Но вот уже на следующую секунду он начинает снимать свою рубашку и открывает шкаф. Я гляжу на шевелящиеся мышцы на его плечах и груди, когда он хватает вешалку, провожу взглядом по кубикам на прессе, по татуировкам.
— Не смущай меня, моя Роза, — произносит Гай с усмешкой, поймав меня за стыдным занятием.
— Буду смущать. Ты же теперь вроде как мой муж, и я могу пялиться на тебя, сколько будет моей душе угодно.
— Только сегодня исполнилось восемнадцать, а она уже превращается в Зайда.
Я хохочу.
— Нет! До Зайда мне ещё далеко.
— Ну как посмотреть...
Мне хочется бросить в него подушку, но тогда пришлось бы оторвать взгляд от его красивых мышц и нескольких татуировок на теле. Я останавливаю взгляд на той самой надписи, лежащей на его коже между подвздошной костью.
— Что значит «бездна взывает к бездне»? — спрашиваю я.
Он на мгновение опускает взгляд на татуировку и отвечает:
— Это из Библии.
— Надо же, ты верующий?
На это он лишь издаёт смешок, а потом произносит:
— «Одно бедствие влечёт за собой другое». Вот, что это значит.
— Ты ожидаешь каких-то бедствий в своей жизни?
— Вся моя жизнь – сплошное бедствие, моя Роза. И может быть поэтому я так отчаянно цепляюсь за возможность быть с тобой, ведь ты породила во мне чувства, которые отец всегда стремился стереть с моей души, и дала возможность забыть, кто я на самом деле.
Мне больно слышать нечто подобное. Больно слышать эту убивающую горечь в голосе. Мне так его жаль, что я опускаю глаза, не желая показывать, насколько сильно меня волнуют его слова.
— Почему твой отец был так жесток с тобой? — спрашиваю я тихо. — Он ведь... Разве отцы не должны оберегать своих детей?
— Не все отцы такие хорошие. Особенно если они происходят из рода, испокон веков полного преступников и убийц.
— И всё же, как возможно вредить своему ребёнку? И почему... — Я замолкаю, пытаясь понять, не прозвучу ли слишком грубо, но продолжаю: — Почему твоя мать позволяла этому происходить?
— А что она могла сделать, если отец периодически поднимал на неё руку и долгое время держал связанной сутками в собственном доме?
От такого ужасающего заявления я теряю дар речи. Я словно никогда и не умела разговаривать, словно вот только сейчас впервые начну подавать голос. А голос всё не
