прошу простить мне эту небрежность и выражаю свою самую глубокую признательность фру консульше за ее вчерашнее радушие и гостеприимство, а также за то доверие, которое оказано мне в связи с назначением на высокую должность на предприятии «Оррефорс». <…> Имею честь с глубочайшей благодарностью и почтением подписаться,
Й. Х. Даниус.
Дедушка переписал письмо начисто, а черновик сохранил в синей папке с надписью «Правление акционерного общества „Фабрика Оррефорс“». Постепенно папка распухла от деловой переписки дедушки с зятем фру консульши Йоханнесом Хелльнером, советником юстиции и председателем правления «Оррефорса». Вместе с этими бумагами в папке сохранился и документ, ставший причиной увольнения Й. Х. Даниуса, подписанный шестнадцатью художниками и чиновниками фабрики.
3
В 1913 году консул Экман купил в Смоланде, неподалеку от озера Орранес, участок леса с лесопилкой. Стекольную фабрику он получил в качестве «довеска» и подумывал было закрыть ее. Производство было самым обычным: флаконы для чернил, банки для варенья, флаконы для духов, оконное стекло и несколько видов хрустальных сервизов.
Но постепенно Экман заинтересовался производством стекла и нанял на фабрику высококвалифицированных рабочих, в том числе и мастера-стеклодува со знаменитой стекольной фабрики «Куста», Кнута Бергквиста. Кроме того, Экман учредил новую в этой отрасли профессию – художник. Выбор пал на Симона Гате и Эдварда Хальда – молодых, но уже весьма умелых рисовальщиков и живописцев. Правда, о стекле они не имели ни малейшего представления.
Когда в 1919 году Экман умер, он оставил своим детям ведущую в Швеции стекольную фабрику, знаменитую на всю Скандинавию своими новаторскими дизайнами. Гате и Хальд работали такими темпами, которые современным дизайнерам и не снились. И бытовое стекло, и художественное были в равной степени изумительными, особенно повседневная стеклянная посуда, которая производилась на дочернем предприятии «Сандвик» в Хувманторпе.
В то время «Оррефорс» был молодым предприятием, где решения принимались быстро, а работники обладали отличным коммерческим чутьем. Когда в середине 1910-х годов Кнут Бергквист тестировал одну невероятную технику производства художественного стекла за другой, его диковинные эксперименты с энтузиазмом приветствовались Экманом и тогдашним управляющим фабрикой.
«Вот что я называю настоящим стеклом!» – говорит Путте Бергквист, сын Кнута Бергквиста. Он показывает мне одно из первых изделий, выполненных в технике «грааль», – темно-фиолетовый кубок, на котором во время охлаждения появилась трещина, и поэтому художнику позволили забрать его домой.
«Работники „Оррефорса“ относились к отцу настороженно, – уверяет Путте, – по крайней мере, поначалу. А ведь именно он изобрел технику „грааль“!»
Техника «грааль» помогла «Оррефорсу» получить мировую известность. Элементы живописного декора словно бы парили внутри прозрачного сосуда, создавая эффект сказочной легкости, невесомости. Кнут Бергквист начинал с того, что делал «пульку» из прозрачной стекломассы, а затем покрывал ее одним или несколькими слоями цветного стекла. Узор гравировался или вытравливался, и поверх него накладывался еще один слой прозрачной стекломассы. Затем эта заготовка нагревалась и окончательно выдувалась. Именно на этом этапе происходили финальные изменения. Узор начинал «расти», и декор приобретал загадочные, фантастические формы.
Путте Бергквист рассказывает, как в 1950 году к ним приезжал Хальд. Он попытался уговорить Кнута Бергквиста отказаться от авторских прав на технику «грааль». «Но его выставили отсюда с треском!» Два дня спустя явился сам директор фабрики, Бейер. С собой он принес контракт. «Отец подписал его – Бейер купил права, и за очень немалые деньги!»
4
Когда в апреле 1927 года Й. Х. Даниус вступил в должность управляющего, фабрика «Оррефорс» переживала расцвет. Мировой рынок был еще неизведанной территорией, и фабрика делала на этой территории свои первые шаги после невероятного успеха на Всемирной выставке в Париже в 1925 году. Официальный бланк «Оррефорса» пополнился «шапкой» с телеграфным адресом и графическим знаком с тиснением зеленой фольгой: «Гран-при, Париж, 1925».
Фабрика «Оррефорс» располагалась в приходе Хэллеберга в лене Круноберг, окруженная густым еловым лесом и проселочными дорогами. Как и всякое другое предприятие, «Оррефорс» представлял собой целый мир в миниатюре – маленький, замкнутый и самодостаточный. Так что если некто вроде Кнута Бергквиста заказывал себе каракулевый воротник на пальто, об этом судачила вся округа.
Верхушкой местной социальной иерархии был владелец фабрики. Самую же нижнюю ступень занимали мальчишки-подмастерья, которые вкалывали за гроши, и бродяги, которые ночевали у фабричных печей. Жалованье управляющего составляло 1 670 крон в месяц, кроме того предоставлялось бесплатное жилье – как почти всем остальным работникам фабрики, и бонусы от продаж. Гате и Хальд получали по тысяче крон в месяц, Бергквист – шестьсот пятьдесят. Гравер получал около двухсот крон, служащий конторы – сто.
Когда Й. Х. Даниус глядел в окно гостиной в доме управляющего, то взору его открывался волшебный пруд с кувшинками, а направо от пруда, вдалеке виднелась крыша кузницы. Если же управляющий глядел в окно спальни, то видел фабричную улицу, которая шла от стеклодувни мимо его дома, затем мимо трех старых домов кузнеца и складов и выходила на большую дорогу.
Однако он не мог видеть «Иерусалим», «Вифлеем», «Курган Калле», «Костедробилку», «Кружечную», «Ужиную нору[115]» и другие жилища рабочих: все бараки располагались позади стеклодувни, у ручья, к которому женщины ходили стирать белье. А вот «Хрустальный дворец» виден был хорошо – здание из белого камня, где жил Бергквист и другие мастера. Также управляющий мог видеть, как рабочий в кепке сгребает конский помет с дороги и как подъезжает фабричный автомобиль «Вольво» с шофером Стольбрандом за рулем. Чуть дальше за «Хрустальным дворцом», справа, виднелось здание кооперативного магазина. Еще дальше располагался клуб и танцплощадка, построенные по проекту Симона Гате.
Да, это был особенный мир. Но этот замкнутый мир смоландской провинции был всё же связан с внешним миром, о котором большинство жителей прихода знали лишь понаслышке. Железная дорога связывала Оррефорс с Нэссьё, а оттуда можно было добраться до Мальмё. А из Мальмё можно было долететь самолетом хоть до самого Лондона – что господин управляющий проделывал много раз.
А в июне 1927 года управляющий Й. Х. Даниус отправился в Нью-Йорк; сопровождал его Эдвард Хальд. Их задачей было изучить американский рынок. Было очень важно воспользоваться удобным моментом, поскольку выставка шведского декоративного и промышленного искусства в Метрополитен-музее побила все рекорды посещаемости. Прогрессивно мыслящим художникам и умелым мастерам «Оррефорса» удалось сформулировать новую, модернистскую концепцию стекла, создать новый художественный язык, который, окончательно порвав с характерной для XIX века эстетикой вычурности, адресовался прежде всего растущему среднему классу Европы и США. Гате и Хальд сделали для стекольной отрасли то же, что Вирджиния Вулф – для романа или Эрик Сати – для музыки.
Вернувшись в Оррефорс, управляющий закатал
