прощальным подарком дедушке от фирмы?
Никакой новой должности после ухода с фабрики Й. Х. Даниус не получил. В возрасте пятидесяти восьми лет он обосновался в Стокгольме с женой и двумя незамужними дочерьми. Сервиз переехал вместе с ним.
Пенсионные выплаты от фабрики составляли 333 кроны в месяц. Дедушка никогда не изменял своей привычке записывать все приходы и расходы. Судя по этим записям, он едва сводил концы с концами. Никаких достойных упоминания выходных пособий в те времена не было. Кто терял должность, терял всё.
В обширной литературе о фабрике «Оррефорс» и шведском стекольном производстве мне не удалось найти ничего о моем сервизе. Дедушкино имя упоминается пару раз – в основном, вскользь. Я также отыскала дедушку на одной фотографии, сделанной в проектном бюро – епархии художников-дизайнеров. На фото – три господина безупречного вида, в костюмах и при галстуках (явно наводили лоск перед съемкой): Й. Х. Даниус, Эдвард Хальд и Симон Гате. Фото, конечно, постановочное, однако управляющий повернулся к камере спиной, словно не хотел сниматься. Ясно одно: перед нами трое, но отнюдь не троица, не приятели.
«В истории нашей фабрики Даниус был фигурой почти анонимной», – Пер Ларссон старательно подбирает слова, словно боясь меня разочаровать. Ларссон – фотограф и архивист фирмы «Оррефорс». Ему тридцать три, и благодаря ухоженным бакенбардам и очкам в толстой оправе он здорово смахивает на героя шведских фильмов начала шестидесятых. Мы сидим на террасе бывшего дома управляющего – теперь это гостевой дом, и кофе нам подает экономка.
Стоит летний вечер, воздух наполнен шелестом березовых листьев, перед нами открывается идиллический вид на пруд – за сто лет со дня основания фабрики здесь почти ничего не изменилось. Пер Ларссон – живая память «Оррефорса». Он знает столетнюю историю предприятия, как свои пять пальцев, и постоянно рассуждает о том, что нынешнему «Оррефорсу» есть чему поучиться у «Оррефорса» 1920–1950-х годов – периода расцвета фабрики, ее «золотого века». Он также рассуждает о том, стоит ли продолжать воспроизводство дизайнов, которые в свое время поражали своей дерзостью и эспериментальностью, но сегодня стали уже традиционными. Или же нужно сосредоточиться на создании дизайнов будущего?
Затем Пер Ларрсон переходит к вопросу о том, как фабрика могла бы расширить свой ассортимент. Мне в голову приходит лишь один способ: завести отдельный шкаф-витрину, в котором народ мог бы хранить все подаренные по случаю выхода на пенсию вазы и преподнесенные на юбилей кубки. Когда мы минуем прихожую в доме управляющего, Ларссону на глаза попадается металлическая стойка для зонтов. «Ну, вы только посмотрите! – говорит он. – Стойка для зонтов!»
2
Артур Роос показывает мне групповое фото, сделанное в 1927 году. Мы сидим в гостиной в доме по улице Симона Гате, в двух шагах от фабрики «Оррефорс». Жена Артура Рооса, фру Элла, угощает нас кофе. Артур Роос пятьдесят три года проработал на фабрике гравером. Теперь ему восемьдесят восемь, но на старой фотографии совсем не трудно узнать его восемнадцатилетнего. Артур начал работать подмастерьем. Это было в 1923 году, и ему было четырнадцать. Однажды тогдашний управляющий Стрёмберг подошел к подростку и спросил:
– Ты умеешь рисовать? Хорошо рисовал в школе?
– Да нет, не особенно, – признался Роос.
– Тогда тебе следует научиться, – сказал Стрёмберг. Так Роос получил возможность пройти обучение в трехгодичной школе граверов при фабрике «Оррефорс». Учителями рисования там были Гате и Хальд. «Гате был человеком на все времена, – говорит Роос. – Он был сыном фермера. И, черт побери, у него было абсолютное чувство формы!»
Благодаря Гате и Хальду в искусстве гравировки стекла настал настоящий ренессанс, а мастерство граверов покорило весь мир. «Оррефорс» положил начало новой концепции, можно даже сказать философии, художественного стекла. Согласно этой философии, созданный предмет должен рассказывать историю, при этом выгравированный рисунок должен взаимодействовать с общей формой изделия. Примерами тому могут служить ваза «Фейерверк», сосуд с крышкой «Клетка с обезьянами» или ваза «Девушки, играющие в мяч». Одна венецианская стекольная фабрика даже пыталась делать гравированное стекло «а ля Оррефорс».
Число граверов на «Оррефорсе» иногда доходило до тридцати. Сегодня же на фабрике всего два гравера, и те не работают на полную ставку. Искусство ручной гравировки постепенно умирает. Артур Роос достает тушь, тальк и лак и показывает, как делается так называемая «пауза» по эскизу художника.
«Что до управляющего Даниуса – он, знаете ли, никогда не показывался в граверной мастерской», – говорит Роос. А вот фру Даниус он помнит хорошо. Как-то раз Роос ехал на велосипеде по дороге к конторе, а фру Даниус проходила мимо. Велосипед занесло на гравии, и фру сильно перепугалась.
Я покинула Оррефорс с тем же, с чем и приехала, то есть практически ни с чем. Никаких годовых отчетов с дедушкиных времен не сохранилось. А в протоколах заседаний правления были зафиксированы только итоговые решения. И когда я уже отчаялась найти какую-либо информацию о работе моего дедушки на фабрике, я вдруг обнаружила – среди бумаг, доставшихся мне от отца, – синюю папку формата «фолио». Обложка поблекла, но дедушкин почерк, четкий и аккуратный, различить было легко: «Правление акционерного общества „Фабрика Оррефорс“». В папке лежала пачка пожелтевших документов – деловая переписка Й. Х. Даниуса с 1927 по 1933 год.
Йохан Харальд Даниус родился в 1874 году. Его отец, Йохан Даниус, был фабрикантом из Мальмё. Мать – Ханна Даниус, урожденная Карлссон. После гимназии дедушка получил должность бухгалтера, а затем – инспектора в нескольких хозяйствах Вестерйотланда. Он быстро продвигался по службе и вскоре возглавил отделение торговой компании «A. Johnson & Co» в Гётеборге. Й. Х. Даниус имел репутацию талантливого администратора и слыл человеком надежным, старательным и деятельным. И вот ему предложили возглавить производство на фабрике «Оррефорс» после ухода управляющего Стрёмберга – человека, который знал о стекольном деле всё.
Двенадцатого марта 1927 года, примерно за две недели до своего вступления в новую должность, Й. Х. Даниус нанес визит фру консульше Гедде Экман в Стокгольме. Фру Экман, вдова консула и бизнесмена Йохана Экмана, который владел «Оррефорсом», была персоной весьма влиятельной.
На следующий после визита день Й. Х. Даниус принялся укорять себя. Достаточно ли он был вежлив? Уверенности в этом у него не было. Й. Х. Даниус сел за стол и принялся писать письмо:
С того момента, как я вчера распрощался с многоуважаемой фру консульшей, меня не оставляет чувство, что я не смог должным образом выразить ту благодарность, которую я на самом деле испытываю, за оказанные мне внимание и честь. Поэтому настоящим
