могу дышать и глаза слезятся. Мир сошел с ума. Или, может быть, я. Я не знаю, какой ответ хуже. Другая возможность, конечно, заключается в том, что я уже мертв. Что я призрак в каком-то безумном посмертном сне. Господи, пожалуйста, только бы я не был мертв.
[]
– На этот раз сработает, – говорит Грейс. – Потому что ты используешь меня.
– Сядь и помолчи. – Ей слишком не терпится отдать мне свою кровь. Нож делает алый разрез на ее коже. – Осторожно, – предупреждаю я. – Не хочу вызывать «Скорую».
Я беру чашу. Она из нержавеющей стали, хотя должна быть серебряная, но сойдет. Это будет в последний раз. Последний шанс.
Ее кровь глухо капает в чашу, как дождь.
Прокалываю палец острым ножом и морщусь. Я делала это уже сотню раз, но привычка не притупляет боль. На этот раз сработает, – говорю себе. Сработает. Должно.
Соединяю ее кровь на дне чаши со своей. Я слышу тихое «кап», когда она падает. Смешиваю вино и морскую воду. Раньше я использовала воду из бухты. Но я знала, что она недостаточно хороша. Так что на этот раз я заставила себя пойти туда. Там вода помнит.
Каменный потолок, будто живой, отражал бесконечные пляски света. Заводи уводили в глубину, как черные ворота в зеркальную страну. Я чувствовала, что они были там – все они – и наблюдали из своих ржавых бочек. Но потом я встряхнулась. Их нет, их давно уже нет. Бери и уходи, – сказала я себе.
Прикосновение воды было холодным, словно смерть. Я набрала ее в пластиковую бутылку – не очень волшебно, но главное результат.
В глубине что-то пошевелилось. Я понимала, что это просто игра воображения, но уплыла к морю и свету прежде, чем смогла это проверить.
Я нервничаю. Это серьезная магия. Я никогда не делала ничего настолько серьезного. А очень хотелось.
Беру волосы и бросаю их в чашу. Мое дыхание слишком тяжелое. Поверхность смеси подергивается неприятной рябью при каждом дуновении.
– Войди в эти чернила, – произношу я. – Пусть они свяжут тебя. – Ничего не происходит, но иногда еще долго непонятно, что магия сработала.
Но, конечно, она не сработает. Ничего из этой фигни на самом деле не работает, и где-то глубоко в душе я это знаю. Просто способ добавить капельку собственной воли в огромный черный океан вселенной. Иногда просто очень сложно терять то, что любишь.
– Сохрани его. Свяжи его.
Незаметно подступают слезы и больно обжигают щеки. Я наклоняюсь, чтобы они сбежали по моему лицу и капнули с подбородка прямо в зелье. Настоящие слезы – тоже серьезная магия. В колдовстве их нельзя планировать. Они либо появляются, либо нет.
Я толку обгоревшую и потемневшую жемчужину пестиком в ступке. Добавляю порошок в смесь. Теперь время пришло.
Беру чашу в руки, и у меня сводит живот. От нее поднимается аромат вина, но в нем есть примесь, кровавый солоноватый оттенок, и от него внутренности тяжелеют.
Я поворачиваю голову, делаю глубокий вдох и удерживаю его. Я пью из чаши. На языке вкус человеческой плоти. Я сразу же бегу в ванную. Кровь с вином омерзительно смешиваются в горле, язык как будто полностью покрыт этой смесью. Я то ли сплевываю, то ли выблевываю содержимое чаши в унитаз. Мне же не обязательно глотать, чтобы сработало, правда? В любом случае я просто не могу.
Остатками жидкости аккуратно подчеркиваю первые слова в книге с помощью иглы. Вот. Она начинается с крови. Эта книга еще не закончена. Думаю, это и есть ключ.
Но ничего не происходит. Наверняка же должен быть какой-то знак? Я тоскливо перелистываю страницы.
Но тут…
Тащи Щит Ищи
– Ищу, – шепчу я.
– Сработало? – Она берет меня за руку, и меня переполняет нежность: странная и невыносимая.
– Спасибо.
– Я твоя, – говорит она. – Все, чего я хочу, – быть рядом с тобой. Я это заслужила?
– Да, – плачу я. Последний раз я ощущала такое много лет назад. Когда открывала свету свои самые темные уголки. Это больно.
Снова смотрю на слова на странице. Я все еще не могу поверить в это.
– Сработало.
И тут я открываю рот и издаю такой крик, чтобы все мертвые услышали: мы, наконец, снова будем вместе.
Уайлдер, день одиннадцатый
Я не помню, как писал этот фрагмент про колдовство. Наверное, просто раскручивал мысль, которую много лет назад заронил мне в голову Скай, – что можно запереть человека в книге.
Наверное.
Утро началось великолепно, потому что мне кажется, что она ушла. Чудесный момент. Я заглядываю во все углы в спальне, изучаю потолок, выбираюсь из постели и ищу ледяные мокрые следы, которые она могла оставить после себя. Но на полу ничего нет.
Во мне растет надежда. Может, Ребекка ушла навсегда. Может, ей стало скучно, она нашла кого-то другого или просто умерла. Она вообще может умереть?
Но когда я открываю дверь в ванную, вижу ее в коридоре: она стоит и ждет в своем летящем платье. Кажется, каждый раз, когда я вижу Ребекку, ее лицо все белее и все больше подвергнуто разложению – губы все синее. Сегодня у нее что-то болтается возле уха. Это оторванный кусок на месте, где должна быть левая мочка. Он всегда там был?
Ребекка следует за мной по пятам, когда я иду в ванную. Я не оборачиваюсь. У меня есть теория, что она становится более детализированной, когда я долго на нее смотрю. Добавляются маленькие детали, как, например, эти перламутровые пуговицы на рукавах, которых вчера не было. Она не идет за мной в душ. Тактично ждет снаружи.
На кухне я аккуратно обхожу Ребекку, чтобы подойти к чайнику. Касаться ее – плохая идея.
