с пути собьёшься.
Рыбаки, примолкнув, застыли с сетями в руках.
— В воду ещё затянут, и поминай как звали, — продолжил Горыня. — Оттого в Перловку добрым людям ходить не надобно!
И опять подстегнул лошадку.
Домой они возвращались злые и недовольные друг другом. Горыня обижался, что его заставляют врать, а Василий был в ярости из-за того, что других помощников нет, а этот один больше портит, чем помогает.
— Да всё одно нам к сроку не успеть, — сказал Горыня. — Озеро, может, расчистим да коновязи поставим, на большее рук не хватит, особливо ежели я буду с тобой разъезжать.
— Ой, да помолчи, — зло сказал Василий.
В душе он понимал, что Горыня в общем-то прав, но признавать это не хотелось.
В молчании они миновали озеро, проехали полем, взобрались по холму, а там, отлепившись от ворот, им навстречу шагнул человек. Молодой парень, незнакомый, темноволосый, худой, с насмешливым взглядом чуть раскосых глаз.
— Ты будешь Василий? — спросил он, прищурившись. — Тебя-то я и жду.
Глава 23. Василий находит помощника
Нового гостя звали Завидом, и он был женихом Умилы.
— Ну, как жених — её матери да отцу я не по нраву, да мне не с ними жить, — пояснил он Василию, когда они шли по вечерней улице.
Горыню, неприятно поражённого тем, что у Умилы уже есть жених, оставили самого заботиться о лошади и телеге.
— Одним днём собрались да уехали, соседям сказали, к родичам в Каменные Маковки, да нет у них там родни, — продолжил Завид свой рассказ. — За Умилой следили, чтобы знака мне не подала. Да я уж знал, что дядька Добряк здесь, в Перловке, а поутру у реки бересту нашли — мол, ко дню Купалы заходите в гости. Ясно, что-то затевается. Собрался я, да и пошёл.
Пока Завид говорил, он всё бросал по сторонам оценивающий взгляд.
— Смотри-ка, — указал он, — для подсолнухов рано ещё, а они вызрели. Кто за это в ответе?
— Да откуда я знаю, — пожал плечами Василий. — Подсолнухи тут вообще не переводятся.
— Надобно узнать. Насадить их поле, да и семечки продавать, а то и масло гнать. Что ж дядька Добряк ещё не распорядился?
— У него и спроси, — посоветовал Василий. — Ну, тут вообще всё было плохо по части организации, да и он не мог за границы выйти, как продавать бы стал?
— Ко мне бы обратился, не переломился, — сказал Завид. — С женой он в лесочке, бывало, виделся, она бы передала. Ещё слыхал я, будто пряха тут имеется, и коровёнок, вижу, пасёте, а что ж овечек-то не завели? Шерсть бы пряли…
Василий пожал плечами.
— Это не ко мне вопрос. Я в таком вообще не разбираюсь.
Завид посмотрел на него, хитро прищурившись.
— И верно, сказывали, ты из других земель. Какая у вас там жизнь-то?
Василий рассказал о высоких домах и дорогах, о машинах.
— Смастерить такую сумеешь? — тут же поинтересовался Завид.
— Ну, такое говоришь! Это сложно, там целая команда работает. И потом, деревянные колёса, как у телеги, там не покатят, нужны шины, а из чего их тут сделать? Да и топлива нет.
— Экая досада. Что ж, а какие ещё дива имеются?
Тем временем они пришли к дому. Стоять у дверей было неловко, и как-то само собой получилось, что Завид вошёл, расположился за столом и даже когда-то успел взять с полки миску лесных орехов — последнюю еду, которая оставалась, — и теперь сидел, грыз и слушал, задавая вопросы каждый раз, как Василий решал перевести дух.
Василий рассказал про интернет. Завид деловито расспросил, что от него за прок, и согласился, что вещь полезная, но какому же колдуну не жаль на такое силы тратить?
Василий кинул грустный взгляд на быстро исчезающие орехи, сказал, что это не колдовство, и тоже взял один.
— Так ты, может, сделать этакое сумеешь? — поинтересовался гость.
Василий объяснил про спутники, но едва поднёс ко рту орех, как Завид спросил, что у них там ещё летает. Ответ он выслушал с большим интересом, а потом засомневался, что это возможно.
Василий с жаром взялся доказывать, что не врёт, и вообще, эта тема нашла отражение в творчестве, чем не доказательство? Такое он бы просто не успел выдумать сходу. Так что он исполнил все песни о самолётах, которые пришли на ум, и о космодроме, и на закуску спел про дельтаплан.
— Вот как оно бывает, — сказал Завид, явно впечатлённый, и взял из пальцев Василия последний орех, так и не съеденный. Забросив его в рот, спросил: — Что ж, а этакую машину летучую смастеришь?
Василий выразил сожаление, что не сумеет. Он пожалел и об орехах, пускай и молча, но, видимо, достаточно красноречиво, потому что Завид тут же поднялся и сказал со смехом:
— Экий ты! В ваших-то землях, может, ещё и принято, чтобы гости хозяев угощали? Ну, разводи в печи огонь и жди меня.
Довольно скоро он вернулся, насвистывая, с завёрнутым в тряпицу куском сала и щедрым ломтем хлеба. В край рубахи у него был бережно увязан десяток яиц. Ещё чуть погодя они ели яичницу под неторопливые объяснения Завида, что Умила, так уж у них заведено, порой оставляет ему что-нибудь за домом, и тут не забыла.
— Попадёт ей ещё из-за тебя, — сказал Василий, не отрываясь от еды. — Добряк же кур не держит, он точно заметит, что целый лоток исчез.
— А это я и не у него взял, — хитро улыбнулся Завид.
— А где?
— Здесь, там… Я уж днём обошёл Перловку. Ну, что скажу — у кого глаза да руки имеются, тот с голоду не пропадёт.
— Если что, я такие методы не одобряю, — строго сказал Василий, не отрываясь от яичницы. — Сегодня, так уж и быть, сделаем исключение, но только один раз!
Из-под холма донёсся далёкий звон молота по наковальне, и Завид тут же взялся расспрашивать о кузнеце. Мол, правда ли он из дивьих людей и откуда берёт руду?
— Да я как-то и не думал, — пожал плечами Василий. — Он вроде и не выходит из землянки. Я ему просто говорю, он делает… Может, у него руда волшебным образом не кончается?
— Славно, коли так, — Завид блеснул глазами. — И, сказывали, ты один к нему ходишь, другие боятся, и мастерит для тебя кузнец всё, что велено? Дивлюсь я, как при всём при этом ты, Василий, впроголодь живёшь.
— Ой, а сам-то! — возмутился Василий. — Умный такой, знает тысячу способов, как заработать, а сюда пешком явился, и чтобы поужинать, вон, побирается
