Книга Душа Ардейла - Сергей Бадей

Отец с лязгом сбросил инструменты в ведро, стоящее у наковальни:

— Конец работе на сегодня, сынок! Устал?

Барат с большим трудом распрямил ноющие плечи и со стоном облегчения уронил большой молот на утрамбованную землю кузницы.

— Ну и куда это ты молот бросил? — сердито заметил отец. — В кузнице должен быть идеальный порядок! Причем заметь: то, что понимают под порядком женщины, совсем не тот порядок! На кузнице каждая вещь должна находиться на своем месте!

Барат недовольно поморщился, но перечить не стал. Поднял молот и отнес его к стене, возле которой стоял деревянный верстак с выложенными на нем различного рода железками.

Отец сбросил фартук и прошагал к большой кадушке, стоявшей в углу. В ней была вода для умывания после работы. Шумно фыркая и ухая, отец с удовольствием начал смывать дневную копоть и грязь. Барат с гордостью на него смотрел. Приятно сознавать, что твой отец крепкий, умелый и уважаемый в деревне кузнец. А мастер какой! Несколько раз его пытались сманить более богатые соседи. И плату предлагали заманчивую. Отец отказался и никуда не поехал. Сказал, что еще его дед завещал жить здесь и здесь же умереть. А деда он чтит. Да и было за что! Отец не раз рассказывал Барату историю рода кузнецов.

Дед отца, Малис, пришел в деревню из Стольного града. Был он там кузнецом в княжьем войске. Мечи ковал, кольчуги, наконечники для стрел и копий. Знатный кузнец был. Особо славились его мечи. Владел он мастерством таким, что и не всякий гном мог с ним сравниться. Рассказывают, что искусству сему обучил его беглый гном.

Да случилась с Малисом история печальная. Приглянулся статный и могучий красавец-кузнец дочери боярина ближнего Патраса. Стала она хаживать в кузницу. Да зачастила туда. Знамо, дело молодое, да и девка была пригожая. Что там у них с Малисом произошло, дед никогда и никому не рассказывал. Только Патрас, узнав о том, пошел с челобитной к князю. Негоже, мол, чтобы простой кузнец, да с его дочерью! Навет Патрас на Малиса возвел нешуточный. Чуть ли не в измене его обвинил. Жаль князю было терять такого кузнеца, да понимал, что не жить Малису, если оставить его в граде. Вызвал он Малиса к себе и повелел уйти тому глухой ночью от Стольного града подальше. Осесть где-нибудь в глуши и более в граде не появляться.

Вот так и появился в Опаденихе кузнец Малис. Построил себе дом, а на другом берегу и кузницу сладил. Вот тогда-то и оценили жители деревни, какое им богатство привалило. Владел кузнец искусством необычайным. За что не брался, все ладилось. Железные изделия, выходящие из-под его молота, славились прочностью и долговечностью. Ножи, сработанные кузнецом, долго не затуплялись, и сломать их было нелегко.

И передал он искусство мудреное сыну своему Кересту. А уж Керест обучил секретам Турота, отца Барата. Кузнец Турот пользовался большим авторитетом среди деревенских жителей. Славился справедливостью и умом. Ходили односельчане к нему за советом. Сам староста уважительно кланялся ему при встрече. Была у мастера и слабость небольшая. В свободные минуты ковал клинки для мечей. Непростые те клинки были. Называл технику ковки "слоеным пирогом". Вот ей-то и обучал теперь сына. Так и пора пришла! Вырос сынок-то.

Только не был похож Барат на отца. Совсем не был. В семнадцать весен вымахал на голову выше. Выделялся среди остальных и беловолосой головой. Нет, не альбиносом он был, да простят мне столь ученое слово. Черные брови да синие глаза на лице смотрели на окружающий мир пытливо. Среди остальных парней найти его не составляло труда. Все невысокие, черноволосые. Один Барат среди них белобрыс и высок. Задирать его опасались, несмотря на непохожесть. Особенно после того, как Пека, деревенский хулиган и задира, после неудачной шутки остался без двух передних зубов. От быстрого и сильного удара кулаком не ожидавший этого Пека не стал искать калитки в заборе, а прошел насквозь, причем спиной вперед.

Причина такой непохожести проста. Барат был неродным сыном Турота. Единый не дал детей Туроту и жене его Сайне. Так бы и остались без наследника, да случилась одна история.

Как раз семнадцать весен назад год выдался урожайным. В осеннем лесу — благодать! Что грибов, что ягод лесных уродило! Ну как же — рядом с лесом жить и не пользовать его? Вот и ходили деревенские бабы и девки в лес за дарами лесными.

Толпой они ходили, потому как лес велик был, по хребту Срединных гор в аккурат от северных равнин до жарких краев доходил. И водились в том лесу звери разные. Какие для человеков не страшные, а какие очень даже опасные. Как толпой идешь, то, может, и не тронет, а как в одиночку… Бывало, уйдет один за ограду. Рык, крик — и нету человека. Вот так, толпой, и опасности меньше. И пару мужиков с собой брали, чтобы, в случае чего, мужики смогли защитить.

В тот день недалеко они зашли. Как раз до старого тракта, что из-за гор шел по перевалу.

Давно по этому тракту никто не ходил. Неудобен он был, да и опасен в некоторых местах. Южнее еще один перевал был, не в пример удобнее. Там и шли караванные пути.

На тракт вышли и остолбенели. Застали следы боя. Бой был жестоким и беспощадным. Лежали убитые со страшными ранами. Видно было, что тех, кто ранен был, добивали. Одеты были богато, что женщины, что мужчины. Даже дети были там. И все они, как один, были с белыми волосами. Мертвые синие глаза убитых безжизненно смотрели в небо, как будто видели там души, беспощадно вырванные из этих тел.

Один из сопровождавших баб мужиков опрометью кинулся в деревню. Знамо, подмогу позвать. Позвать и старосту с писарем, дабы бумагу сложить про случившееся. Второй, приготовив на всякий случай оружие, метнулся по окрестностям, дабы изучить местность и следы, если найдутся таковые.

Ох, не зря он это сделал, не зря! Нашел в шагах пятидесяти еще одного убиенного. Три толстых черных стрелы торчали у него из спины. Однако видно было, что, смертельно раненный, полз он от места побоища подальше, и тащил корзину, богато изукрашенную, пока смерть не остановила его. А в корзине мужик нашел дитя малое. Живым дитя то было. На пеленках, в которые ребенок был закутан, одно слово нашли, красными нитками вышитое — Барат.

Не знали селяне, что с этим дитем делать. Но не бросать же его на растерзание зверям лесным! Вот и решили Турот и Сайна принять его за сына, раз Единый своих детей не дает. Так и вырос Барат, называя тятей и мамой чужих по крови, но таких родных по сути людей.

— Пошли, сынок! Мать еды наготовила. А вечером снова за тот клинок возьмемся. Вон, купец Шарук за меч, что мы на прошлой седмице выковали, тридцать золотых заплатил, а этот клинок еще знатнее будет. А деньги, парень, они никогда лишними не бывают.

Турот ухватил рубаху, не надевая ее, закинул на плечо и вышел из кузницы. Барат вытерся ручником и, довольно пофыркивая, зашагал за отцом. Усталость, конечно, была, как без нее. Но усталость приятная. Размышляя о том, что не продешевить бы, Барат вспомнил купца.