вместе страдали, мы плакали, нам было горько, и оттого Бог сжалится над нами, и мы увидим жизнь светлую, прекрасную, гламурную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем. Верьте!..
Я почувствовал, что уже не бормочу, а говорю в полный голос, и крестьяне, услышав мои слова, упали на колени.
Отринув прошлое, я стукнул возницу в спину тростью и крикнул на прощание мокнущей под дождём дворне:
— Мы отдохнём!
Семь лет в Тибете (2017-11-17)
Художник странствовал по Тибету седьмой год.
Его покинули все шерпы, кроме одного. Так же его оставил верный друг с долгой еврейской фамилией — художник пытался её запомнить, да как-то она выходила всё время по-разному.
Впрочем, фамилия самого художника была тоже не русской, а вовсе варяжской. Звали его Карлсон. Оттого он часто изображал на своих картинах варяжских гостей на тяжёлых кораблях и норманнов, княживших в Киеве.
Но с некоторых пор его начали привлекать другие пейзажи. Превращение произошло с ним мгновенно и по неизвестной причине. Теперь он рисовал сиреневые и фиолетовые горы, закаты и восходы в стране, которую никогда не видел.
Наконец, он выбил себе право на путешествие — впрочем, это было больше, чем путешествие. Это была экспедиция, хотя, правда, экспедиция с обременением.
В качестве попутчика, от которого нельзя отказаться, ему навязали бойкого молодого человека с еврейской фамилией, которую Карлсон тут же перепутал — в первый раз.
Звал он своего надзирателя и заместителя по имени, благо они были тёзками.
А про себя именовал его просто — «Малыш», за малый рост и резвость. Молодой человек был знатоком поэзии и расшибал бутылку из револьвера в пятидесяти шагах.
Он вообще оказался не промах — свободно говорил с персами по-персидски, с индусами по-индусски, а с шерпами на том языке, название коего Карлсон даже не желал знать.
Карлсон топтал горные тропы, а по ночам ему снились лазоревые и фиолетовые сны. Он видел острые пики гор, вытянутые камни, поставленные на развилках дорог и статуи неизвестных ему богов.
Когда он, проснувшись поутру, переводил эти видения на холст, горные мошки залипали в краске и оставались в пейзаже навсегда.
Итак, даже Малыш покинул его. Малыш и раньше оставлял караван, чтобы вернутся через пару дней или неделю, а теперь пропал навсегда. Карлсон стал подозревать, что у него было какое-то своё, государственное дело, и он был нужен Малышу лишь для вида.
Но теперь он исчез со всеми своими вещами.
Однако Карлсон не ощутил болезненного укола от предательства.
На следующий же день после исчезновения Малыша, Карлсон обнаружил огромную пещеру в скале. Шерпа отказался идти за ним. Шерпа положил мешок с холстами и красками в свинцовых тюбиках и просто ушёл — молча, не оборачиваясь.
Карлсон ступил в пещеру и начал спускаться по длинному ходу.
Трещал и чадил факел, свёрнутый из какой-то картины.
Когда он почти потух, лаз озарился светом.
Карлсон увидел огромный зал, заполненный тысячами бритых монахов.
Вдали этого зала, на возвышении, освещённый странным светом, лиловым и розовым, стоял огромный лингам.
Конец его терялся у высоких сводов.
И тут он услышал над ухом тихий голос Малыша:
— Коля?
— Ну?
— Помнишь, в 1912-м году, в «Бродячей собаке», человек за соседним столиком послал тебя на хуй?
— Ну…
— Так вот, ты пришёл.
И, чтобы два раза не вставать — автор ценит, когда ему указывают на ошибки и опечатки.
Извините, если кого обидел.
17 ноября 2017
Подлинная история подводной лодки «Пионер» (2017-11-18)
Карлсон начал бояться ещё весной, когда забрали несколько его знакомых. А у него всё было нехорошо — и имя, и звание, и происхождение. Академий он не кончал, но окончил Морской корпус. Он так и представлял, как следователь будет разглядывать его фотографию в новеньких погонах. Ну и шпионаж в интересах разведок немецкой, финской и шведской сгущался из папиросного дыма как бы сам собой.
Он пришел посоветоваться к старому другу. У того было три ордена за Гражданскую войну, и в Крыму они были по разные стороны Перекопа. Это не мешало дружбе, и теперь человек в морском кителе с вереницей орденов сказал ему просто: «Беги!»
Карлсон посмотрел на него внимательно, а тот вывел его из тёплой квартиры на стылый бульвар, где уныло сидел писатель Гоголь.
Они сели на лавочку, где их подслушивали только голуби.
— Беги, — снова сказал старый друг, и пояснил:
— Надо просто куда-то уехать. Неважно куда. Туда, где тебя будет лень искать, там не арестуют. В общем — беги, пока нарком не переменится.
Через неделю Карлсон понял, что имеется в виду. Из газет он узнал, что его друг-большевик вдруг очутился на Северном полюсе. Там его действительно было некому арестовывать. Карлсон оценил этот ход, но задумался о собственной судьбе.
И тут ему позвонили. Это был его бывший курсант, три раза сдававший ему навигацию, и сдавший только на четвертый раз — другому преподавателю. За богатырский рост и тупость ему дана была кличка Малыш.
Он предложил отправиться в кругосветку и сразу забормотал, что уладит формальности — вплоть до заграничной командировки.
Карлсон прикинул, как его будут брать на причале, прямо сундучком в руках, даже не дав ступить на палубу.
Да это, собственно, было все равно.
На Крестовском острове он обнаружил крохотную яхту, рядом с которой сидел его бывший курсант и блохастая собака.
Никого больше рядом не было.
Карлсон перенес сундучок в каюту, и жизнь его повернула на новый курс.
Месяц они готовили яхту к путешествию, а потом под фанфары и вспышки блицев вышли в море. Они торопились, да так, что Карсон не сразу понял, что малолетние хулиганы перекрасили надпись «Пионер» на корме, так что получилось «Пидор».
— Бонифаций Христофорович, — вдруг сказал старший помощник. — Тут не надо торопиться.
Неизвестно отчего капитан повиновался старшему помощнику. Яхта лежала в дрейфе. Стоял штиль, Балтика была похожа на ровный стол, залитый ртутью.
Вдруг что-то мягкое толкнуло яхту снизу, будто подплыл под неё большой кит.
Лязгнула обшивка. Внизу что-то зашипело и забулькало. Старший помощник бросился в трюм, а капитан медленно спустился за ним.
Всё трюмное отделение занимала рубка подводной лодки. Медленно открылся люк, и перед Бонифацием Христофоровичем оказался настоящий капитан первого ранга с шевронами во весь рукав.
— Капитан Воронцов. Разрешите подняться на борт?
