class="p1">— У вас что, минутка ликбеза? — к нам поворачивается Дина и вопросительно выгибает бровь.
— Типа того… — вздыхаю я, скосив усталый взгляд на Антона.
Этот неуёмный уже минут двадцать не закрывает рот.
— Грузины — необычайно щедрый и радушный народ. О грузинском гостеприимстве слагают легенды. Гость — посланник Бога! Именно здесь вас встретят как горячо любимого родственника.
— Это точно не наш случай.
— Бла-бла-бла… В Грузии пьют много, вкусно и практически с самого утра.
— А вот это уже интересно, — подаёт голос Паровозов.
— В каждом доме есть запас вина собственного приготовления. Виноградная водка, именуемая чачей, — довольно крепкая, поэтому употреблять этот напиток, не закалённым алкоголем туристам, следует с осторожностью.
— Ты не чачу распивать летишь.
— Ну а чё? Одно другому не мешает. Отожмём жену у Джугели и отметим, — весело предлагает Тоха.
— Тихо, придурок, — толкаю его в бок.
— Так, ладно, идём дальше. Памятка туристу. Что обязательно нужно сделать в Тбилиси.
— Череп, завязывай, а…
Вот вообще сейчас голова другим забита.
— Слушайте. Значит надо: прогуляться по проспекту Руставели, осмотреть главные достопримечательности города. Отведать грузинские хачапури, хинкали, шашлык.
— Это мы за, — кивает Илюха.
— Посетить серные бани.
— Фу, от серных источников такая вонь, — Дина морщит нос.
— Подняться по канатной дороге. Наведаться на Боржомский рынок, он же Дезертирка, и приобрести дешевую одежду, аппетитные фрукты, чурчхеллу и прочие национальные деликатесы.
— Понял, Илюх, щас прилетаем и сразу за чурчхеллой, — смеётся Дымницкий.
— Необходимые слова и фразы. Первое: приветствие. Гама… Гамар…
— «Гамарджоба».
— Да. «Гамарджоба», запоминайте, пацаны.
— Омаржопа.
— А в ответ принято говорить «гагвимарджос».
— Чё?
— Дальше. Обращение. Генацвали. Это на ихнем означает «дорогой».
— Тох, реально харэ. Мозги уже пухнут.
— Погоди. Следующий пункт. Благодарность. По-грузински «спасибо»— это «мадлоба».
— Мы будем благодарны, если ты заткнёшься, Лохматый.
— Внатуре, Антуан, дай послушать стюардессу. Что-то важное, наверно, хочет сказать, — Илья указывает на девушку в униформе.
— Я знаю про что говорить будет. В фильмах видел неоднократно. Про спасательный жилет, аварийный выход и кислородную маску, — Антон убирает телефон и щёлкает застёжкой ремня. — Как затянуть посильнее?
— Это вряд ли поможет, если будем падать, — комментирует его потуги Дымницкий.
— Сплюнь.
— О, покатились, — наклоняюсь к иллюминатору и пялюсь на другие самолёты. Специально выбрал себе самое козырное место.
— Слышь, пожрать когда принесут? Скоро? — уточняет Паровоз, обращаясь к Кириллу.
— Ещё и покормят? — пучеглазится Антон. — Вот это я понимаю сервис!
Дымницкий закатывает глаза и прислоняет кулак к губам.
— Курить хочу.
— Нельзя, терпи.
— В смысле терпи?
— Вы, нахрен, как дикие. Успокойтесь уже. Не трогай эту кнопку, Череп! — цокает языком Кирилл. — Хуже детей, ей Богу!
— Вы, ребята, впервые летите, что ли? — догадывается Дина, не пытаясь скрыть улыбку.
— Мы трое да, — деловито отвечает Антон. — А ты?
— Что я? — не догоняет она.
— Тоже первый раз?
— Нет-нет. Я с пяти лет по воздуху путешествую.
— Повезло. Илюх… — лезет вперёд. — Илюх, как впечатления?
— Пока не понял, — отзывается тот. — Кресла бы пошире, чёт узко.
— А, ребят, нас ждут перегрузки. Если начнёт закладывать уши, у меня есть жевательные конфеты.
— Подготовился?
— Если начнёт трясти, нужно прижать грудь к коленям и закрыть голову.
— Не в космос отправляетесь, — хохочет девчонка. — Ой чую, весёлый предстоит перелёт…
— Не то слово, — недовольно ворчит Дымницкий.
— Ох, мать твою!
Это Паровозов.
— Иесус Христос! — Череп хватается за сердце, ведь железная птица, набрав разгон на взлётно-посадочной полосе, взмывает вверх.
Прикольно.
Втыкаю наушники, врубаю музон и поворачиваюсь к иллюминатору.
Подожди ещё немного…
Откидываюсь на спинку кресла и прокручиваю в уме наш с Диной разговор. Он всё никак не идёт из головы. Висит там на постой и давит.
— Давай на балкон выйдем, тут очень шумно.
Иду за брюнеткой.
Солгу, если скажу, что мне параллельно, ведь как и прежде, глупый орган под названием сердце реагирует на имя Настя.
— У тебя пять минут, — зажимаю в зубах сигарету и чиркаю зажигалкой.
— Угостишь? Потеряла свои где-то.
Отдаю ей пачку и облокачиваюсь о перила.
— А знаешь, я тебя сразу узнала. По татухе на шее и вообще… Ты точь-в-точь такой, как рассказывала Настя, — продолжает пристально меня разглядывать. — Неудивительно, что у вас закрутилось.
— Давай ближе к сути. Ты сказала, что она в беде.
— Так и есть, — кивает, делая затяжку. — Мой отец не хочет в это ввязываться, хотя я слёзно просила его посодействовать.
— Посодействовать чему? — выжидающе на неё смотрю.
— С чего начать-то… — заправляет за ухо непослушную прядь.
— С начала.
— Короче. Когда Настя перестала выходить на связь, я серьёзно забеспокоилась. Ну, знаешь, у нас ведь с ней был план, которому мы чётко следовали и… Тут вдруг такое. Она исчезла.
— Не попрощавшись?
— Да. Я пошла к ней, но домработница сообщила мне о том, что Настя с мужем улетела в Тбилиси.
— И?
— И это показалось мне странным. Она ведь собиралась уходить от него. К тебе.
Не могу сдержать ухмылку.
— В общем, я бы обязательно выяснила, что к чему, но, к сожалению, загремела в больницу.
— В смысле? Тоже? — поднимаю на неё взгляд.
— Меня сбила машина. Взялась неизвестно откуда и… Погоди, что значит «тоже»?
Молча смотрим друг на друга и в какой-то момент до неё доходит.
— Обалдеть! — произносит, широко распахнув глаза. — Так это мне от Джугели прилетело? Ну и урод!
— Что было дальше? — возвращаю её к нити разговора.
— Дальше я лечилась и долго восстанавливалась. А потом… Наверное, где-то год спустя я услышала о том, что одна из моих подруг летит в Грузию. Как щёлкнуло что-то внутри. Я, недолго думая, села ей на хвост и вот уже там, в Тбилиси, благодаря связям отца, наконец отыскала беглянку Настю.
— Ясно.
— Да ни фига тебе не ясно! — запальчиво восклицает она. — Амиран сдал Настю на дурку. Как тебе такое?
— Чего?
— Я когда увидела её, ужаснулась. Выглядела Настя очень плохо. Возможно, виной тому сильные препараты, которыми её пичкают. Тощая, бледная, измученная, взгляд отстранённый.
— Что она сказала?
— Ничего. Заплакала только, — меняется в лице и шмыгает носом.
— А врачи?
— Я туда попала, сунув взятку одной тётке. Никто особо передо мной не объяснялся и не отчитывался. Втирали что-то про последствия послеродовой травмы, — отвечает она осторожно.
— Травмы? С ребёнком всё в порядке?
— Я так поняла, что нет… Стоп. А ты был в курсе? — изумлённо на меня таращится.
— Настя написала мне про беременность в день отъезда.
То проклятое сообщение буквально отпечаталось на сетчатке. Не выжечь.
— Муть какая-то! В любом случае, Дань, всё это сейчас абсолютно неважно. Надо вытащить её оттуда. И желательно как можно скорее.
Собственно, вот так мы и оказались вместе на борту самолёта, выполняющего рейс
