class="p">Я вообще не должен об этом беспокоиться.
Оли устраивается по одну сторону от меня, а Гейб садится по другую, положив локти на колени, и молча смотрит на свежевскопанную землю перед нами. Грей и Аро исчезают на некоторое время, прежде чем девушка возвращается с маленькими букетиками белоснежных полевых цветов, которые она кладет у основания каждого из крестов.
Я чувствую, что должен объяснить ей, почему эти люди не заслуживают цветов или какой-либо доброты, но все же не могу найти слов.
Она проходит над могилой моего отца, как будто он ничто, а я по-прежнему не чувствую ничего, кроме холода по отношению к нему.
Однако они продолжают обходить мою мать и Рейчел.
Я сижу там так долго, что теряю ощущение ног, так долго, что вокруг нас начинает темнеть, и теневые существа появляются в поисках того, что задержало наше возвращение в лагерь.
Оли прижимается лицом к шее Августа и тихо шепчет ему ласковые слова, которые, я уверен, Норт слышит и успокаивается. Она все еще не делает ни шагу, чтобы вернуться в лагерь.
Я знаю, что мы не можем сидеть здесь вечно. Наконец, я поднимаюсь на ноги, увлекая за собой Оли и протягивая руку, чтобы помочь Гейбу подняться. Я делаю движение, чтобы похлопать его по плечу, но он легко игнорирует это, подаваясь вперед, чтобы обнять меня. Это тот тип объятий, который футболист подарил бы товарищу по команде в очень непринужденной мужской манере, но в любом случае это многое значит.
Оли внимательно наблюдает за нами обоими, и когда Гейб отходит, она снова прижимается ко мне, переплетая свои пальцы с его. И снова она становится надежным связующим звеном между нами, точно так же, как она является надежным связующим звеном между всей группой Привязанных. Она — единственное, с чем мы можем согласиться и всегда будем согласны, человек, достаточно сильный, чтобы преодолеть все на свете.
Доказательство того, что я могу пережить этот гребаный траур, сложные смерти врагов-предателей, из-за которых я все еще чувствую себя потерянным ребенком в лесу.
— Нам не обязательно идти ужинать со всеми. Мы можем просто лечь спать, это не такая уж большая проблема, — тихо бормочет Оли, прижимаясь лицом к моей груди и глубоко вдыхая мой запах, словно пытаясь запечатлеть его в себе. Это мило и хорошо для отвлечения внимания. Она всегда придавала этому особое значение.
— Мы можем просто пойти и взять пару таких упаковок. Протеиновые батончики не так уж плохи, и в большинстве из них также есть арахис.
— Я ненавижу арахис, — говорю я и понимаю, что их стремление к нормальности действительно работает, но мне никогда не следовало сомневаться в способности Оли притворяться, пока не получится.
— Как ты можешь ненавидеть арахис? Это просто странно, — говорит Оли, морща нос, и я наклоняюсь, чтобы поцеловать его.
— Можешь взять мой, — говорю я, и моя легкая улыбка, принадлежащая ей, снова появляется на моем лице, как будто сегодня ничего не произошло.
Гейб усмехается и дергает Оли за руку. — Она на треть меньше меня; если кому-то и положен лишний арахис, так это мне. Я обменяю его на банку персиков.
Оли хихикает и цыкает на него. — Тебе нужно есть фрукты, Гейб, иначе у тебя разовьется цинга. Что случилось с твоими салатами печали? Теперь, когда ты больше не играешь в футбол, ты не так беспокоишься о своей фигуре?
Он стонет, глядя на нее, и проводит рукой по спутанным волосам, прилипшим к затылку. Выкапывание ямы никак не повлияло на мой внешний вид, благодаря моему Дару, но Гейб определенно выглядит так, будто только что вырыл несколько могил в разгар летнего дня на Аляске.
Когда мы возвращаемся в кемпинг, Сойер уже ждет нас у палатки своей группы, всего в нескольких футах от нашей.
Парень явно ждет нас, потому что, когда он видит на нашу маленькую компанию, он выдыхает.
— Вы трое определенно не торопитесь!
Оли напрягается под моей рукой, ее брови сходятся, когда она готовится огрызнуться на него в ответ, но мне не нужно, чтобы она защищалась от моего имени. Единственное настоящее чувство вины, которое я испытываю сейчас, — это то, что я так хорошо со всем этим справляюсь.
— В чем дело, Бенсон? — говорю я, слегка сжимая плечо Оли в знак заверения.
— В данный момент я не могу дозвониться ни до Норта, ни до Грифона, а мне нужно кому-то сообщить о том, что я нашел. Оли, ты не могла бы позвать кого-нибудь из них сюда? — говорит он, отрывисто выговаривая слова.
Оли хмурится, словно волнуется, но стоит ей обратиться к остальным, как они тут же откликаются.
Норт отвечает быстро, твердо и уверенно: «Попроси его показать тебе, Привязанная, и отправь это нам. На дальней стороне наблюдается активность, которую мы с Грифоном в данный момент не можем покинуть из-за некоторых разногласий».
Никто из нас не хочет думать о том, что представляют собой эти разногласия, но Сойер пожимает плечами, вполне довольный этими командами, и ведет нас в свою палатку.
Там жарко, как в аду, из-за всей работающей техники. Пара больших вентиляторов пытаются охладить системы, но температура внутри все равно невыносимая. Не знаю, как Сойер это выдерживает.
— Я получил сообщение с неизвестного номера, и мне потребовалось время, чтобы выяснить, откуда оно пришло. Как только я это сделал, стало ясно, что это была последняя попытка твоей матери отправить тебе сообщение. Оно было послано с телефона одной из домработниц твоих родителей и поступило на официальную линию советника Норта Дрейвена.
Я хмуро смотрю на экран, но мой желудок сжимается при виде этой единственной строчки текста, четырех простых слов, которые написала мне мать.
Насколько я знаю, это были последние слова, которые она когда-либо произносила. Слова, от которых у меня кровь стынет в жилах.
Боги живут среди нас.
— Что это вообще значит? — спрашивает Сойер, и я вспоминаю, что хотя мы были открыты и честны в отношении многих вещей, боги — не одна из них.
Я взглянул на Оли, но она жует губу — нервная привычка, которую она пытается подавить.
Гейб отвечает за нас: — Это то, над чем работал Нокс. У нас пока нет конкретных ответов.
Сойер кивает и почесывает подбородок. — Значит, это не совсем новость для вас, ребята? Я вроде как надеялся, что это поможет разобраться в ситуации.
Я тяжело сглатываю. Это и поможет, и не поможет. Мы уже знали о богах, это только подтверждает, что Сопротивление тоже знает о
