не задавала. Должна была суметь.
Теперь я действовала отстранённо, не так как когда Стэффен вынимал стрелу, а я не могла унять дрожь в руках. Теперь рядом не было ни Стэффена с его лихостью и дерзкими шутками, которые нынче ох как хотелось послушать! — ни Нимуэ с её познаниями во врачевании, ни Блодвен, от одного присутствия которой веяло спокойствием. И нынешние раны были не чета той. В Джерарде я увидела всё многообразие повреждений от кровоподтёков и ссадин до сломанных рёбер, ожогов и глубоких рассечений. Уже в подземельях Тары над ним потрудились на славу.
Раны на предплечье и бедре не внушали излишних опасений, кости и сухожилия были не задеты, потому я с особым тщанием занялась теми, что могли стоить жизни. Однако впоследствии мне пришлось пожалеть о недостаточном внимании к этим «несерьёзным» увечьям и немало повозиться с той, что на ноге, которая воспалялась и дурно заживала. И всё же я не имела возможности с равным усердием заниматься всем сразу.
Я отмочила повязки, прокипятила нитки и прокалила на огне иголку — к счастью, кошель с подобными мелочами удалось сберечь при поясе. Вышивальщицей я по праву считала себя искусной, но чего стоит вышивка по бесчувственному полотну по сравнению с подобным шитьём? Распростёртое перед собою тело я упрямо представляла полотном, которое следует как можно лучше починить, чем я и занималась при свете близко поднесённого огня с одержимостью безумной швеи. Моё блио изрядно укоротилось: оно сработано было изо льна, а лён, как известно, лучшее соседство для ран.
За эту ночь я произнесла несчётное число и молитв, и языческих заклинаний, которым учила меня Нимуэ, а память сохранила их. Я мешала божественное и языческое, и не видела в том противоречия, я готова была использовать все средства, чтобы помочь Джерарду.
То была ночь наивысшего отчаяния, но отчаяния тихого, бывшего лишь в моей душе. Во мне поселилась уверенность, что, если Джед переживёт эту ночь, то будет спасён, и я не сомкнула глаз до рассвета, слушая его дыхание и не отнимая руки.
Не сразу, но в какой-то миг я поняла, что смущающие меня звуки издают птицы — не ночные птицы, разрывающие безмолвие ночи тревожным криком, но неумолчные птахи, что горазды болтать весь день напролёт. С трудом разогнувшись, я вышла за дверь. Меня трясло от бессонницы и утренней прохлады, но то было ничто по сравнению с уверенностью, что теперь борьба моя не будет напрасной.
Изгоняя сон, я умылась ледяной дождевой водой, подвязала короткие волосы лоскутком, а для защиты от холода отыскала какое-то потерявшее вид и цвет тряпьё — неясно даже, принадлежавшее мужчине или женщине. Я загодя проложила его багульником, в надежде что смолистый запах изгонит насекомых, если те там завелись. Даже не видя своего лица, я всерьёз полагала, что, пусть даже сам ард-риаг выедет навстречу, он не узнает в оборванке отшельнице свою изнеженную дочь.
Перед тем, как уйти, я позаботилась о том, чтобы огонь, столь счастливо обретённый, не угас в моё отсутствие, и уложила толстые сучья под наклоном, так, что когда прогорит нижнее, его место займёт то, что устроено выше, и так пока те не закончатся. Но я полагала возвратиться прежде. Не могла оставаться при Джерарде неотлучно, как бы того ни желала. Помощников я не имела.
Земля наша щедра на дары своим детям. Нимуэ рассказывала о старых богах нашей родины, о том, как один из них пожертвовал жизнью, чтобы дать людям целебные травы, которые выросли по числу его костей, суставов и жил. И теперь я собирала тело доброго бога, собирала по краю болот и по склонам распадков: плоды облепихи от ожогов и шиповник с орешником для новой крови, корни аира от жара и боли, шалфей и дикий чеснок для заживления ран, крапиву от кровотечения…
В каждую свою отлучку я словно бы зацеплялась жилой возле сердца за порог лесного убежища, и, чем дольше и дальше уходила от него, тем больней натягивалась эта жила.
Осень — не зима и не ранняя весна, хоть и в зиму земля наша бывает дивно зелена, но теперь я могла прямо на ходу прокормиться кое-чем, не до сытости, но чтоб отвлечься от голода. Однако этого было недостаточно, и я решилась возвратиться туда, откуда ещё день тому бежала, как животное.
Налегке идти оказалось недолго. Волки и впрямь успели попировать на трупах, после них пришёл черёд трапезничать воронам, которые даже не отлетели при моём приближении, но лишь приподымали крылья и каркали, лениво и сердито, и излишне было понимать язык птиц, чтоб услышать в грае: «Убирайся прочь!»
Волков я не слишком боялась: они убивают лишь ради пропитания — это выгодно отличает их от людей.
Как бы ни ограждал меня ард-риаг от внешнего мира, однако и прежде мне доводилось видеть мертвецов, я посещала обряды, где над усопшими читались молитвы, призванные облегчить душам путь к вратам небесным. Но мертвецы те были… ублаготворённые, с лицами постигших вечный покой, с руками, покойно сложенными на груди, и нимало не возмущали своим обличием, как бы ни исказили прижизненный их образ последние болести и страдания. Теперь же я видела остатки от людей, и по теперешнему их виду нелегко было отделить врагов от защитников; смерть уравняла всех, выклевав глаза, обглодав лица и руки.
Решившись прийти сюда, я долго стереглась, опасаясь столкнуться с людьми ард-риага или риага Айолина, с кем-нибудь, кто отправится на мои розыски, но мир точно вовсе забыл про меня… или же был занят иными заботами. Те и иные лежали неприбранные, без погребения, и я поспешно прочла молитву, закрыв лицо рукавом. Вид и запах бойни действовали оглушительно, и только память о цели укрепляла меня.
Здесь же лежали и лошади, на остовах их рёбер ещё оставалась плоть. Но сильнее всякого голода была мысль о запрете и невозможности есть мясо этих прекрасных животных. Я знала, что предки наши употребляли их в пищу в своих языческих обрядах, но то было давно.
Как бы ни стереглась, вскоре я измаралась кровью, перебирая вещи мертвецов. Дорога ожидалась недолгой, и при себе они везли немного припасов, большая часть которых, к счастью, не прельстила четвероногих и крылатых, что побывали здесь до меня. Того, что я нашла, хватит, чтобы поддерживать силы несколько дней, дальше придётся действовать самой. Вместе с этим я забрала наиболее целую и тёплую одежду и кое-какое оружие. Одно лишь наличие его в случае опасности поможет не слишком,
