Хмыкнули вместе, и Сергей чуть было не начал перебивать. Но хорошо, что удержался.
— Поэтому, когда набор пошёл, я самым первым добровольцем в ограниченный контингент напросился. Подвигов не искал, просто надеялся, что хоть в Афгане не такая дедовщина, будет. Я же по профессии сварщик. Когда рапорт подал, думал: моё дело электродом тыкать, да вшей вычёсывать. Какой там боец-интернационалист? В начале мы мост через Гильменд ставили. Тогда ещё нормально было. И кормили ничего, начпрод там не совсем сукой был. А потом в Джелалабад перекинули. Ага: …если хочешь пулю в зад, поезжай в Джелалабад… Вот там-то и поголодали! Я за колючку ни разу не вышел. А оттуда, в Газни. Там база была, Скоба, знаменитая. Чем? Ну, да, ты же в Афгане не был: её англичане ещё в прошлом веке построили. Меня туда в ремонтную бригаду вставили, простреленные вертушки, паять. Отправили нас в. Скобу, а по дороге как раз мы под. Чёрных аистов, и угодили.
Небольшие его глаза ещё больше сузились, шрам стал наливаться нехорошей краснотой.
— Ты знаешь, я до сих пор эту свою беспомощность до мелочей помню. Моджахеды и наёмники нас, как волки овец, порезали. Обложили и порезали. Передний танк и оба КАМАЗа с солярой сходу зажгли. Дорога вдоль ручья шла. Ущелье узкое, стены почти вертикальные. Бензовозы пылают, соляра растеклась, дымища, аж небо потемнело, и замыкающий танк сослепу сам вниз сполз и перевернулся. Ор, пальба изо всего, чего только у них и у нас имеется. Блин, ад! А духи нас сверху с обоих склонов режут и режут в упор. Мы почти в замыкающем БэТээРе шли. Сзади только царандоевцы и танк прикрытия. Над нами кто-то с КПВТ по духам стал палить, а мы, ремонтники-то, растерялись, залегли со страху мордами в пол, ждём судьбы. Хорошо, замок, уже с боевым опытом был, он нас пинками стал выпихивать. Повыпрыгивали и побежали куда-то. И прямо под мины угодили. Мне все ноги лейтенантовскими кишками залепило.
Гена раза два оглянулся, потом свернул с невысокого кювета, по подмёрзшим тракторным колеям въехал в мелкий лесок. Приоткрыв своё окно, закурил. В тишине почти чёрного, пробитого редкими серебристыми стволиками осинок, ельника хорошо слышалось чьё-то попискивание. Потом невдалеке пробил двойную дробь дятел. И снова тишина. И сиреневый холодок по траве. А откуда-то из-за спины розовая заря, ярко наливаясь золотыми полосками низких туч, уже сладко засвечивала противоположную лохматую сопку.
— Я понимаю, когда кого-то чему-то учили. Тебя, например. А я? Сварщик, блин. Показалось только, что от пуль камни вокруг кипят. Ей-богу, кипят! Пыль вот как парок над ними. И оглох вроде: общий звон, а отдельных звуков нету. Взглянул вверх и, блин, чё таить, обосался: духи, вот они, вроде как в глаза заглядывают. Я потом слыхал, мол, это в горах всё приближается, линзы какие-то из тёплого воздуха и холодного. Пустой базар, когда они действительно на тебя в упор смотрят. Рванул вниз, к ручью. Но, знаешь, вдруг ясно так вспомнил, даже, как бы услышал: …при перебежке калаш, нужно держать повыше, и приклад прижимать не к животу, а к плечу… Добежал до камней, залёг. Дальше опять голос: …не забыть выставить прицельную планку… Сделал. И даже цель выбрал. Там какой-то гранатомётчик, даже не прячась, в рост из шайтан-трубы, нас окучивал. Да только, оказалось, пока бежал, весь рожок в небо выпустил. И больше у меня ничего нет. Даже штыка: так вот замок, меня из БТРа выпнул, в каске, но без подсумка. Опять словно слышу: …для отхода отстёгнутый рожок можно метнуть в противника, имитируя гранату… И тут вижу, как из-за соседнего камня выпрыгивает моджахед. Меж нами пять шагов, не больше. Дух здоровый, борода от глаз, зубы скалит и на меня замахивается. Рубаха длинная, а под ней штаны белые. Я как заору и рожок в него!.. и точно в лоб попал!.. Он свою гранату себе под ноги и выронил. И, конечно, мне тоже досталось.
Дятел выдал новую дробь где-то совсем над ними. И снова тишина. Тонкая, завивающаяся голубая струйка от выброшенного в закоченевший бурый мшаник гененого окурка упорно тянулась к небу. Потом резко затоньшала, пару раз прервалась и совсем пропала. Под тенью часто поблёскивающего бусинками ледяшек густого ельника машина выстывала быстро, они закрыли окна и почти одновременно откинули велюровые спинки сидений. Гена прикрыл глаза, но губы ещё нервно подрагивали.
— Подождём караван. Скоро КПП. Мы его с ними вместе проскочим. Да. Вот такие они были, горы Хайркота… А я до сих пор жмурюсь, когда лампочку зажигаю. Не переношу вспышек… Да, Серёг, а ты-то как воевать пошёл? Какого кислого? Тогда же всё мирно было? Я ведь про вас, честно, только в союзе ветеранов, узнал. Ну, про египтян, сирийцев, и ангольцев…
— А я до армии разрядником был. Первый по самбо. Сергей не смог лежать, дёрнул спинку в нормальное положение. Ну, вот, и выиграл полковые соревнования по борьбе, даже при том, что весовые категории на глаз определялись. А, оказывается, как раз комиссия из министерства присутствовала. На следующий день вызвали меня на собеседование, захожу: сидят три отмороженных полковника, морды тазиками, ни глаз, ни ушей, на груди у каждого по десятку колодок, хотя сами на вид не особо старые. А перед ними наш замполит соловьём льёт и павлином ходит. Он, сука, любил посылки у солдатиков выгребать: …тебе, мол, это расслабляет, служить мешает, да и деды, всё одно отнимут. А у меня семья… Сука конченый. И он им меня расхваливает и расхваливает, аж вот-вот самому поверится. Я сразу понял: откажу, замордует. Да и было бы за что держаться. Степь да степь кругом. Хуже тюрьмы: не тоска, так уныние, не по хлебалу, так по яйцам. А если кто-то где-то вдруг захохочет, значит, обкурился анашой. Её по весу у монголов на хозяйственное мыло меняли. Так вот, нас пять человек из полка набрали. Под Кубинку. И ты знаешь, нисколько не прогадал: служба небо и земля. Год был, не армия, а спортивные сборы. Если бы не ярусы, так это не казармы, а санаторий. И кормили как офицеров. Тренировки, стрельбы, тренировки, стрельбы. Чистые, сытые. И ни одного идиота в начальстве. Мужики с пониманием. В ответ и мы старались.
— А то! Всё от отцов-командиров зависит, мы-то подстроимся. Слышь, КАМАЗЫ пошли. И нам пора.
— Погоди. Понимаешь, меня же столько дрессировали, столько натаскивали: мы и взрывное, и радиодело, и даже подводную рукопашку проходили! Я знаю как наш штык-нож, а как от М-16 метать нужно. Американский, кстати, намного удобнее. Любой узел развяжу. А только на фиг всё это было? Все это: …противопехотная фугасная мина ПМД-6М состоит из деревянного корпуса, заряда взрывчатого вещества, взрывателя МУВ с запалом… Да ещё эти все ПФМ-1С, ПОМ-2, МОН-200, ПДМ, ТМ, ТМД и ЯРМ!! На кой?! Я же и не понял, кто и как меня приделал. Два дня выходили по песку на их лагерь, прятались как суслики, а едва подошли, так нас сразу заметили и долбанули с миномёта. То ли сионисты, то ли американцы. А, может, вообще и свои же братья-мусульмане напутали.
— Братья-мусульмане.? Трудновато слышать.
— Вот об этом и speeck! Я за них, ты против. International! И результат поровну: …Родина не забудет своих героев.!
КПП они прошли без задержки: гаишники с полными ртами чистили, по серьёзному, мороженая рыба и консервы десятками тонн, поэтому стольник от японца, им был, ну, совсем не вовремя. А дальше Володя опять поддал. Это была хорошо обкатанная и пока удачная практика: гаишники, конечно же, стучали местной братве о том, кто и с кем, с охраной или без, пересекал их участок трассы, и одиночкам или непроплатившим нелишне было проявлять осторожность. Поэтому они уже четыре раза перед самым КПП пристраивались к какому-нибудь каравану, светились с ними, чтобы потом резко уйти в отрыв. Хорошенько оторвавшись и проскочив неготовых к такой скорости местных мытарей, нужно было перед следующим досмотром вновь затаиться, поджидая многотонных попутчиков… Так пяти мафиям, делившим дорогу от Владика до Кургана, невозможно было вычислить, чьи же они. Хотя в самом Владике Володя, естественно, крышковался, но платить за каждую тысячу км не собирался. Да и не надёжно: может, только деньги возьмут, но могут и на тачку позариться…
