чья-то.
Но мысль моя — всегда с тобой.
Хоть слеп почти[2].
в Небесной кладовой.
1
Аура умерла 25 июля 2007 года. В первую годовщину ее смерти я вернулся в Мексику, мне хотелось оказаться там, где все случилось — на том самом пляже на берегу Тихого океана. И теперь, второй раз за год, я еду домой в Бруклин без нее.
За три месяца до смерти, 24 апреля, Ауре исполнилось тридцать. Мы были женаты два года без двадцати шести дней.
Мать и дядя Ауры обвинили в ее смерти меня. Не то чтобы я считал себя невиновным. На месте Хуаниты, уверен, я тоже захотел бы упрятать меня за решетку. Но совсем по иной причине, чем думают она и ее брат.
С этого момента, если ты хочешь что-то сообщить, делай это письменно, сказал мне по телефону Леопольдо, дядя Ауры, известив, что выступает поверенным Хуаниты в деле против меня. С тех пор мы не разговаривали.
Аура
Аура и я
Аура и ее мать
Ее мать и я
Треугольник любви и ненависти, или я не знаю
Mi amor[3], неужели это действительно происходит?
Où sont les axolotls?[4]
* * *
Где бы Аура ни расставалась с матерью, будь то в аэропорту Мехико, или вечером на пороге ее квартиры, или после похода в ресторан, каждый раз мать норовила взмахом руки осенить ее крестным знамением и прошептать короткую молитву Деве Гваделупской, прося спасти и сохранить свою дочь.
* * *
Аксолотли — разновидность саламандр, чье развитие замирает на личиночной стадии, нечто вроде головастиков, которые никогда не становятся лягушками. Они в изобилии водились в прудах вокруг древнего Мехико и были излюбленной пищей ацтеков. Считается, что аксолотли до сих пор обитают в солоноватых каналах Сочимилько; на самом же деле они исчезли и отсюда. Они выжили в аквариумах, лабораториях и зоопарках.
Ауре нравился рассказ Хулио Кортасара о человеке, которого так заворожили аксолотли в парижском Ботаническом саду, что он сам превратился в аксолотля. Каждый день, порой и трижды в день, безымянный человек приходит в Ботанический сад, чтобы понаблюдать за странными маленькими существами в тесном аквариуме, за их полупрозрачными белесыми телами и изящными рептильими хвостами, за плоскими, розовыми, по-ацтекски треугольными личиками и миниатюрными лапками с почти человеческими пальцами, за причудливыми рыжеватыми отростками, идущими от жабр, за золотистым блеском их глаз, за мнимой неподвижностью, прерываемой редким подергиванием жабр, за их способностью молниеносно уплыть одним волнообразным движением тела. Они казались настолько неземными, что он уверился: это не просто животные, между ним и аксолотлями существует мистическая связь — аксолотли каким-то образом оказались пленниками своих тел и, глядя на него мерцающими золотыми глазами, умоляют их освободить. Однажды человек, как обычно, смотрел на аксолотлей, приблизив лицо почти вплотную к стенке аквариума, и прямо на середине предложения его «я» оказалось по ту сторону, и вот оно уже смотрит сквозь стекло изнутри; так произошло перевоплощение. В завершение аксолотль надеется, что, связав два бессловесных одиночества, ему удалось достучаться до человека, что тот его понял и больше не приходит к аквариуму потому, что где-то пишет рассказ о том, каково это — быть аксолотлем.
Впервые мы с Аурой вместе поехали в Париж спустя пять месяцев после ее переезда ко мне. Больше всего на свете ей хотелось попасть в Ботанический сад, чтобы увидеть аксолотлей Кортасара. Она и раньше бывала в Париже, но рассказ Кортасара попался ей совсем недавно. Не подумайте, что мы летели в Париж только ради аксолотлей, вообще-то Ауру ждало собеседование в Сорбонне: она собиралась перевестись туда из Колумбийского университета. В наш самый первый вечер в Париже мы отправились в Ботанический сад и купили билет в его маленький зоопарк XIX века. Напротив входа в дом амфибий, он же виварий, был закреплен плакат с информацией на французском об амфибиях и вымирающих видах, с изображением профиля красножабрового аксолотля, его счастливого инопланетного личика, белых обезьяньих ручек и ладошек. Внутри по периметру комнаты тянулся ряд резервуаров — тускло освещенных прямоугольников, вделанных в стену, в каждом располагалась та или иная влажная среда обитания: мхи, папоротники, камни, ветки деревьев, водоемы. Читая надписи, мы переходили от резервуара к резервуару: разнообразные виды саламандр, тритонов, лягушек, но никаких аксолотлей. Мы еще раз обошли помещение на случай, если вдруг проглядели. В конце концов Аура обратилась к охраннику — мужчине средних лет в униформе — и поинтересовалась насчет аксолотлей. Он ничего о них не знал, но, видимо, что-то в выражении лица Ауры заставило его задуматься, он попросил ее подождать, вышел и вскоре вернулся с женщиной чуть моложе себя в синем лабораторном халате. Они с Аурой тихо беседовали по-французски, так что я не мог понять суть их разговора, но женщина выглядела милой и оживленной. Затем мы вышли наружу, и Аура какое-то время стояла совершенно ошеломленная. Потом она рассказала, что эта женщина помнит аксолотлей и даже говорит, что скучает по ним. Но несколько лет назад их забрали и поместили в какую-то лабораторию. Аура была в пепельно-сером шерстяном пальто, в светлом, шерстяном, обмотанном вокруг шеи шарфе, пряди ее черных прямых волос в беспорядке рассыпались, обрамляя нежные круглые щеки, горевшие, словно обожженные морозом, хотя на улице было совсем не холодно. Слезы — не поток, всего несколько слезинок, теплых соленых слезинок выкатились из переполненных глаз Ауры и поползли вниз по щекам.
