Это сказал Хуан — в его глазах блестели слезы.
— Мы разбудим его и дадим право выбора. Я хочу вернутьдруга. Мне все равно, что он будет есть.
Комок у меня в горле стал еще больше. Рядом пожал плечамиКупер:
— Я не слишком хорошо его знал, так что мое мнениезначит меньше других. Однако если Кэт живет себе наполовину монстром, то почемубы Дэйву не стать таким целиком? По мне, это даже проще.
— Тебе наплевать, что все мы думаем. Ты делаешь этотолько ради нее.
— Точно, — мгновенно согласился Кости. — Аесли так лучше для всех, считайте, повезло.
— Попробуй, хотя подозреваю, что ты — мешок с дерьмом ине в твоих силах поднять его из могилы. Если окажется, что я неправ, извинюсь.
Мы с Доном остались последними. Пора было решаться. Дядя,успевший вырвать себе по волоску половину брови, пристально взглянул на Кости:
— У военных есть правило: «Своих не бросать». Нам ещени разу не случалось от него отступать, и я не собираюсь начинать теперь. Верниего!
Осталась только я. Я думала о Дэйве и боялась, что попыткапровалится. Или, хуже того, что он вернется и, с отвращением поняв, кем стал,покончит с собой. Наконец я вспомнила его последние скомканные слова, когда онистекал кровью у меня на руках: «Не дайте мне умереть…»
Эти слова все решили за меня.
39
Кладбище было полностью изолировано. Даже воздушноепространство над ним объявили закрытым. Вся моя команда ждала за периметромоцепления. Дальше стояла еще одна цепь охраны. Дон решил исключить всякуювозможность помех. Он даже снимал происходящее на пленку: один из дюжины людей,стоявших у самой могилы, держал переносную камеру.
Родни оглядел сборище и покачал головой:
— Вы, верно, меня разыгрываете. Сколько дерьма!
«Дерьмо» относилось к сотне с лишним военных в оцеплении(особенно бесили «зрители» с блестящими пуговицами). Родни стеснялся выступатьперед камерой. И не доверял властям, по возможности избегая их, а возможности унего были немалые.
Кости собравшиеся не волновали. Когда, наконец, пришло время,он поднял вверх три пальца. Трое наших добровольцев выступили вперед. Мы моглибы воспользоваться упаковками плазмы, но, по словам Кости, свежая кровь лучшевзбадривала. Я и трое моих капитанов исключались из меню — он хотел, чтобы мысохранили силы на случай, если что-то полетит кувырком. Например, голова Дэйва.Меч на всякий случай лежал у моих ног. Я потребовала оставить его мне. Дэйв былмоим другом. Если он захочет умереть во второй раз, примет смерть от рукичеловека, который его любил… Сомнительное утешение!
Рядом стояла медицинская бригада. Врачи держались скромно,на глаза не лезли. Добровольцы, позволив Кости выпить себя до головокружения,пошатываясь, направились к ним. Им тут же перелили свежую кровь: вотдостоинства современной науки.
Гроб подняли из земли. Смотреть на него было больно.Взломали все запоры и печати; как только подняли крышку, прожекторы отвернулиот лица Дэйва. Из-за параноидальных опасений Дона, что кто-то подсмотритдейство, нас еще укрыли в шатровой палатке. Обычная реанимация трупа совершенновыбила его из колеи, он просто места себе не находил.
Для следующей стадии Родни запасся особым кривым ножом. Мывпятером подступили ближе. Дэйва вынули из гроба и опустили на землю.
— Иисусе, — вырвалось у Тэйта, когда лучи полностьюосветили тело.
Я ухватилась за его руку и обнаружила, что она дрожит. Как имоя. Даже Хуана трясло. Ища моральной поддержки, мы взяли друг друга за руки истиснули их изо всех сил, увидев, как на Дэйве разрезали одежду, обнажив телодо пояса. Я подавила крик, когда изогнутое лезвие вошло ему в грудь — легко,будто нож в пирог. Родни вырезал основательный кусок грудной клетки, открывсердце и соседние органы. Кости небрежно убрал все на приготовленный заранееподнос.
«Кто заказывал грудинку?» — мелькнула у меня в головешальная мысль.
Родни снял рубашку и аккуратно сложил ее в сторонке. Там ужележала пара запасных брюк. Затем он присел рядом с Кости, одетым только втемные шорты. Его кожа светилась под флуоресцентными лампами, но сегодня я и недумала ею любоваться. Наверно, мне помешало то, что он воткнул тот же клинокпод ребра Родни, сделал им круговое движение и извлек наружу сердце гуля.
Двоих добровольных доноров стошнило. Остальным, кажется,хотелось присоединиться к этой паре. Их трудно было винить; у меня в горле, посчастью, было сухо. Родни сохранял поразительное спокойствие. Только крякнулраз-другой и буркнул, чтоб не забыли вернуть должок. Кости ответил ему мрачнымсмешком. Потом сердце Родни положили на второй поднос и снова занялись Дэйвом.
Следующая часть процесса оказалась проще, поскольку груднаяклетка уже была вскрыта. Раз-два-три, и сердце Дэйва у них в руках. Роднибесцеремонно запихнул его себе в грудь. А Кости тем временем пристраивалпрежнюю «машинку» Родни в тело Дэйва. Тщательно уложив сердце на место, онсклонился над телом и глубоко воткнул нож себе в горло.
При виде зияющей раны я невольно вскрикнула. Костипредупреждал, что зрелище будет еще то, но слышать и видеть происходящее своимиглазами не одно и то же. Он усилием воли направлял кровь из своего тела, и оналилась алой струей. Рана заживала. Вскрывать горло пришлось еще трижды. Судя позвукам, рядом еще кого-то стошнило. Когда красный поток наконец иссяк, Костиположил нож и махнул оставшимся донорам.
— Шевелитесь! — прошипела я, когда те замялись.
Семь человек один за другим опускались на колени, позволяяКости напиться из своего горла, и, спотыкаясь, отходили. Когда последний ушел кмедикам, Кости еще раз вскрыл себе артерию: кран снова заработал.
Что-то менялось. Я почувствовала перемену прежде, чемувидела глазами. Воздух заряжался энергией. У меня по коже ползли мурашки.Кровь все хлестала в грудь Дэйва, переполняя полость, и вот сердце у меня насекунду остановилось — я увидела, как дернулся его палец.
— Христос… тый, — выдохнул Тэйт.
Рука Дэйва понемногу сжималась в кулак. Потом пришла очередьног: пальцы дернулись в ответ на новый поток крови из жил Кости.
— Ему нужно еще. Давайте шестерых! — рявкнулРодни, поскольку Кости трудновато было говорить с перерезанным горлом.
Я, не в силах отвести взгляда, выкрикнула приказ.Послышалась возня, и подошли новые доноры. Родни помогал, подводя их к Кости,чтобы тот мог восполнить потерю крови, после медики получали очередногоклиента. У меня мелькнула мысль, хватит ли им плазмы — крови потребовалосьнамного больше, чем предполагали.
