искали, а, Йохан? — подал голос Эрих. — На кого не думали? По-твоему, эта глупая баба не так проста?
— По-моему, язык у тебя развязался не в то время и не в том месте, — с досадой прозвучал ответ. — Если не летишь и не помогаешь, иди домой и проспись. А может, этот раз пропустим, дождёмся следующего дня?
— Да ты что! — взвился Эрих. — Не соображаешь, что будет, если запас кончится? Что я людям скажу?
— Да уж не знаю, что хуже, — ответил Йохан непонятно и надолго умолк.
Гундольф опустошил телегу, спрятал в разрушенном доме, как приказали. Товары заняли своё место в лодке. Пару мешков пришлось разбирать и укладывать заново — не лезли в ящики под сиденьями.
Эта лодка была крупнее прочих виденных. В ней и под полом был устроен отсек для вещей, и под бортовыми скамьями. Йохан постарался так разместить припасы, чтобы на палубе ничего не оставалось. А когда работу кончили, огонёк механической лампы почти растворился в занимающемся свете дня.
— Сегодня сам выйдешь? — спросил Йохан. — Хоть помнишь, что делать-то надо? Сколько Зелёных дней пропустил…
— А кто, по-твоему, за меня выйдет? Ульрих, который так и не вернулся? Кто?
— Ну так иди, поспи хоть час, что ли. В моём доме. На, держи.
Он подал Эриху ключи, но тот не спешил брать.
— С какой радости мне в твой дом идти?
— У твоего глазастого и так вопросов много, я уверен. Проследит ещё за тобой. Ты ему не сказал пока?
— Пока нет, но придётся. Нужно посвящать его в дела. Когда не знаешь, кому верить, такое облегчение иметь брата.
— Иногда и братья предают, — хмыкнул Йохан.
— Про моего так говорить не смей, понял? Ладно, давай сюда ключи.
— Погоди.
— Что?
Йохан обернулся к Гундольфу, протянул руку.
— Часы, что тебе давали, не потерял? Верни. Тебе они больше не пригодятся.
Пришлось вернуть, и Йохан передал их Эриху.
Не очень-то нравилось Гундольфу, как поворачивались дела. Хотел увидеться со своими, да не похоже, что его спешат отпускать.
— Иди уже, — кивнул Йохан брату Флоренца. — Неспокойно мне что-то. Кто за тобой приглядит, пока меня нет?
— Сам за собой пригляди, — криво ухмыльнулся тот. — Много ты себе позволяешь. Постоять с закрытым ртом я смогу, а вот ты справишься ли? Попробуй только что-то сделать не так.
И он спрыгнул, не дожидаясь ответа, и ушёл, чуть заметно покачиваясь. Лишь осколки кирпича захрустели под ботинками — всё дальше, дальше. И всё смолкло.
— Ну, вроде тут всё, так я тоже пойду? — простодушно спросил Гундольф. — У меня ещё и смена сегодня, отдохнуть бы часок.
— Никуда ты не пойдёшь, — остановил его Йохан. — Сядь. Ждём.
— И чего ждём?
— Наступления дня. Тогда полетим, куда собирались. Видишь, сколько товаров — поможешь выгружать.
— Ага. А там, куда летим, некому этим заняться?
Йохан не ответил.
— Так я на часок-другой вернусь домой, посплю и приду, может? — сделал ещё одну попытку Гундольф.
— Сказано, сиди! — отрезал его собеседник. — Петер, посторожи.
Тот, к кому он обратился — молчаливая глыба — послушно встал. Он что-то взял из длинного ящика у носа лодки, Гундольф и не присмотрелся, обратил внимание лишь после. Человек, встав у пролома, оправил на себе пояс. На поясе тускло блеснули ножны.
Он и без оружия был здоровяком — пожалуй, даже выше Гундольфа и шире в плечах, рубаха мало по швам не лопалась, а уж теперь-то силы точно не были равны. Но о себе Гундольф пока не беспокоился: хотели бы убрать, убрали бы сразу. Пока тянули, значит, он ещё нужен. А вот не вздумали бы сюда прогуляться его знакомые… Он-то считал, днём в руинах безопасно. Но, видно, не каждый день.
— Если устал, можешь тут поспать, — предложил Йохан.
Гундольф воспользовался предложением. Растянулся на мягких сиденьях, зевнул, прикрыл глаза. Выждал, как посчитал, достаточно.
А потом поднялся, размялся и сообщил Йохану безразличным тоном:
— Я, это, отойду за угол по нужде.
За углом думал не останавливаться, а идти прямиком к дому Кори, позаботившись, чтобы не заметили. Довольно с него этого города. Своих нашёл, Флоренца тоже. Гнуть тут спину дальше ни к чему, и если пробраться на побережье, можно устроиться куда как лучше. А там — кто знает.
Тоскливо было думать, что доживать придётся здесь, в этих землях, вот так. Но жила в душе надежда, тонкая, как росток лозы, но такая же прочная и упрямая: случится чудо, и получится ещё вернуться домой.
Вот только Йохан не дал уйти.
— Чего искать углы, их и тут достаточно. Вот у ближайшего облегчись.
И указал рукой.
— Да ну, здесь прям, у лодки? — возразил Гундольф. — Нехорошо как-то.
— Да хоть прямо на борт, — равнодушно ответил Йохан. — Снаружи нечего гулять, хоть тут обычно и пусто, рисковать не будем.
Гундольф сделал ещё попытку.
— А работа моя как же? Я-то думал, быстро управимся. Если не явлюсь к источнику, что мне скажут?
— Тебя уже отпросили, Бамбер знает. Не дёргайся.
Ну что ж, он и не дёргался. Глядел в оба, да только не вышло ускользнуть ни когда Йохан дал сигнал к отправке, ни когда лодочка поднялась осторожно — берегли купол — и двинулась над проваленными крышами.
Вскоре часть стеклянной кровли подалась, выпуская судёнышко наружу. Ветер сразу напал, обдал жаром, заколол щёки и лоб. Глаза заслезились. Йохан и тот, второй, натянули тёмные очки, а для Гундольфа лишних не нашлось. По счастью, скоро поднялись выше, куда песок не долетал.
Гундольф сидел у борта, глядел по сторонам и думал. Что за поселение держится в тайне? Какой прок раздольцам поставлять туда товары? Вернётся ли сам оттуда и догадаются ли остальные, куда он пропал? Надо было уйти раньше, когда таскал мешки, или вообще не приходить.
Лодка плыла над пустошами. Над остатками дорог, выныривающих кое-где из глинистого песка. Над одинокими домишками — три стены стоят, четвёртая упала. Или не одинокими, а в компании таких же бедолаг, побитых ветром и временем.
Когда-то здесь кипела жизнь. Вокруг, наверное, шумели сады, поля и леса. И к этому колодцу, занесённому почти по самый ворот, ходили за водой.
Гундольф углядел даже брошенный экипаж в одном из дворов. Под облупившейся тёмной краской белел металл, как кость. Кто ездил на нём прежде? Были, должно быть, в те времена и хорошие дороги, и цели для путников. А сейчас что? Некуда больше ездить и не на что смотреть.
Показалось, прошло больше часа, когда Йохан вновь засуетился у приборов. Он направил лодку ниже.
Гундольф поглядел вперёд и заметил хребет,
