Это рыцари!.. (Разбегаются.)
Франц.
Куда вы! Оглянитесь, их нет и десяти человек!..
(Он ранен; рыцарь хватает его за ворот.)
Рыцарь.
Постой! брат… успеешь им проповедать.
Другой.
И эти подлые твари могли победить благородных рыцарей! смотрите, один, два, три… девять рыцарей убито. Да это ужас.
(Лежащие рыцари встают один за другим.)
Рыцари.
Как! вы живы?
Альбер.
Благодаря железным латам… (Все смеются.) Ara! Франц, это ты, дружок! Очень рад, что встречаю тебя… Господа рыцари! благодарим за великодушную помощь.
Один из рыцарей.
Не за что; на нашем месте вы бы сделали то же самое.
Ротенфельд.
Смею ли просить вас в мой замок дни на три, отдохнуть после сражения и дружески попировать?..
Рыцарь.
Извините, что не можем воспользоваться вашим благородным гостеприимством. Мы спешим на похороны Эльсбергского принца – и боимся опоздать…
Ротенфельд.
По крайней мере сделайте мне честь у меня отужинать…
Рыцарь.
С удовольствием. – Но у вас нет лошадей, – позвольте предложить вам наших… мы сядем за вами, как освобожденные красавицы. (Садятся.) А этого молодца, так и быть, довезем уж до первой виселицы… Господа, помогите его привязать к репице моей лошади…
ЗАМОК РОТЕНФЕЛЬДА
(Рыцари ужинают.)
Один рыцарь.
Славное вино!
Ротенфельд.
Ему более ста лет… Прадед мой поставил его в погреб, отправляясь в Палестину, где и остался; этот поход ему стоил двух замков и ротенфельдской рощи, которую продал он за бесценок какому-то епископу.
Рыцарь.
Славное вино! – За здоровье благородной хозяйки!..
Рыцари.
За здоровье прекрасной и благородной хозяйки!..
Клотильда.
Благодарю вас, рыцари… За здоровье ваших дам…
(Пьет.)
Ротенфельд.
За здоровье наших избавителей!
Рыцари.
За здоровье наших избавителей!
Один из рыцарей.
Ротенфельд! праздник ваш прекрасен; но ему чего-то недостает…
Ротенфельд.
Знаю, кипрского вина; что делать – всё вышло на прошлой неделе.
Рыцарь.
Нет, не кипрского вина; недостает песен миннезингера…
Ротенфельд.
Правда, правда… Нет ли в соседстве миннезингера; ступайте-ка в гостиницу…
Альбер.
Да чего ж нам лучше? Ведь Франц еще не повешен – кликнуть его сюда…
Ротенфельд.
И в самом деле, кликнуть сюда Франца!
Рыцарь.
Кто этот Франц?
Ротенфельд.
Да тот самый негодяй, которого вы взяли сегодня в плен.
Рыцарь.
Так он и миннезингер?
Альбер.
О! всё, что вам угодно. Вот он.
Ротенфельд.
Франц! рыцари хотят послушать твоих песен, коли страх не отшиб у тебя памяти, а голос еще не пропал.
Франц.
Чего мне бояться? Пожалуй, я вам спою песню моего сочинения. Голос мой не задрожит, и язык не отнялся.
Ротенфельд.
Посмотрим, посмотрим. Ну – начинай…
Франц (поет).
Жил на свете рыцарь бедный,
Молчаливый и простой,
С виду сумрачный и бледный,
Духом смелый и прямой.
Он имел одно виденье,
Непостижное уму,
И глубоко впечатленье
В сердце врезалось ему.
С той поры, сгорев душою,
Он на женщин не смотрел,
Он до гроба ни с одною
Молвить слова не хотел.
Он себе на шею четки
Вместо шарфа навязал,
И с лица стальной решетки
Ни пред кем не подымал.
Полон чистою любовью,
Верен сладостной мечте,
A. M. D.[40] своею кровью
Начертал он на щите.
И в пустынях Палестины,
Между тем как по скалам
Мчались в битву паладины,
Именуя громко дам, –
Lumen coelum, sancta rosa[41]!
Восклицал он, дик и рьян,
И как гром его угроза
Поражала мусульман.
Возвратясь в свой замок дальный,
Жил он строго заключен;
Всё безмолвный, всё печальный,
Как безумец умер он.
(Восклицанья.)
Рыцари.
Славная песня; да она слишком заунывна. Нет ли чего повеселее?
Франц.
Извольте; есть и повеселее.
Ротенфельд.
Люблю за то, что не унывает! – Вот тебе кубок вина.
Франц.
Воротился ночью мельник…
– Жонка! что за сапоги?
– Ах ты, пьяница, бездельник!
Где ты видишь сапоги?
Иль мутит тебя лукавый?
Это ведра. – Ведра? право? –
Вот уж сорок лет живу,
Ни во сне, ни на яву
Не видал до этих пор
Я на ведрах медных шпор.
Рыцари.
Славная песня! прекрасная песня! – ай-да миннезингер!
Ротенфельд.
А все-таки я тебя повешу.
Рыцари.
Конечно – песня песнею, а веревка веревкой. Одно другому не мешает.
Клотильда.
Господа рыцари! я имею просьбу до вас – обещайтесь не отказать.
Рыцарь.
Что изволите приказать?
Другой.
Мы готовы во всем повиноваться.
Клотильда.
Нельзя ли помиловать этого бедного человека?.. он уже довольно наказан и раной и страхом виселицы.
Ротенфельд.
Помиловать его!.. Да вы не знаете подлого народа. Если не пугнуть их порядком да пощадить их предводителя, то они завтра же взбунтуются опять…
Клотильда.
Нет, я ручаюсь за Франца. Франц! Не правда ли, что если тебя помилуют, то уже более бунтовать не станешь?
Франц (в чрезвычайном смущении).
Сударыня… Сударыня…
Рыцарь.
Ну, Ротенфельд… что дама требует, в том рыцарь не может отказать. Надобно его помиловать.
Рыцари.
Надобно его помиловать.
Ротенфельд.
Так и быть: мы его не повесим, – но запрем его в тюрьму, и даю мое честное слово, что он до тех пор из нее не выйдет, пока стены замка моего не подымутся на воздух и не разлетятся…
Рыцари.
Быть так…
Клотильда.
Однако…
Ротенфельд.
Сударыня, я дал честное слово.
Франц.
Как, вечное заключение! Да по мне лучше умереть.
Ротенфельд.
Твоего мнения не спрашивают… Отведите его в башню…
(Франца уводят.)
Франц.
Однако ж я ей обязан жизнию!
. . . . . . . . . .
Отрывки и наброски
Вадим*
I
ВАДИМ
Вадим.
Я ждал тебя, Рогдай; скажи, какую весть
О нашей родине ты можешь мне принесть.
Ты видел Новгород; ты слышал глас народа;
Скажи, Рогдай, жива ль славянская свобода,
Иль князя чуждого покорные рабы
Решились оправдать гонения судьбы?
Рогдай.
Вадим, надежда есть, народ нетерпеливый,
Старинной вольности питомец горделивый.
Досадуя, влачит позорный свой ярем;
Как иноземный гость, неведомый никем,
Являлся я в домах, на стогнах и на вече.
Вражду к правительству я зрел на каждой встрече…
Уныние везде, торговли глас утих,
Умы встревожены, таится пламя в них.
Младые
