А теперь всё это может оказаться просто очередной искусной ложью. Да ещё он кричит на неё так, будто имеет на это право, и…
…Почему он так смотрит на неё?
…Милость божья! Как же это всё неподобающе!
Только сейчас, когда с этой речью наружу выплеснулся весь её страх, и злость на Форстера за его обман, она увидела всё как есть. Они в пещере вдвоём, стоят друг напротив друга так близко, мокрые и грязные, а на улице уже почти вечер, и его взгляд, прикован к её губам…
И она вспомнила, как он тащил её за руку, как прижимал к себе, обхватив за талию, и как обнял, и…
…О Боже…
… вряд ли могло быть что-то хуже всего этого.
…Лучше бы молния попала в неё!
Случись такое в Алерте, если бы кто-то узнал, её репутации пришёл бы конец. Ни одной девушке не простят подобной оплошности.
…И почему этот человек приносит в её жизнь одни сплошные несчастья? Даже тогда, когда пытается помочь, всё получается только хуже!
Габриэль выдохнула, чувствуя, как её лицо заливает краска отчаяния и стыда, а на глаза наворачиваются слёзы. Она отступила в сторону выхода, и чтобы скрыть охватившие её чувства, стала осматривать платье, понимая, что выглядит оно просто ужасно. Дрожащими руками она принялась его отчищать, и невольно схватилась за плечо, почувствовав боль.
— Элья? — голос Форстера был мягкий и тихий. — Элья?
Он шагнул к ней, но она выставила руку вперёд, и сделав ещё один шаг в сторону выхода, воскликнула:
— Не приближайтесь ко мне! Или я выскочу прямо в эту треклятую грозу! И пусть лучше меня убьёт молнией!
И она бы выскочила, но Форстер тут же остановился.
— Элья? Да что же вы за наказание! Послушайте, прошу вас, посмотрите на меня, — произнёс он ещё мягче и тише, — ну же, Элья! Ну посмотрите на меня. Я… хочу извиниться.
— Извиниться? — она невольно подняла голову, в глазах всё ещё стояли слёзы, но плакать перед ним она не собиралась.
В сером полумраке пещеры черты его лица сгладились, с него исчезло выражение, присущее хищной птице, и оно было серьёзным.
— Да. Извиниться. Простите меня за то, что я на вас накричал. И за… мою грубость, — произнёс он негромко. — Но вы должны знать, что блуждающая гроза — это не миф и не какая-то глупая горная байка. Блуждающая гроза — это настоящее проклятье Сорелле. Как бы вы ни смеялись над легендами, но это правда. Слышите, уже не так сильно гремит гром? Это значит, что гроза уходит. Значит, она нашла себе жертву. Значит кто-то погиб. Скорее всего, завтра мы узнаем, кто это был. Такая гроза случается не каждый год, но в ней обязательно кто-то погибает. Вы же видели громоотводы? Вот так мы пытаемся её обмануть. И иногда это удаётся. Не найдя никого, гроза сжигает одну из наших башен.
Он говорил медленно и размеренно, словно пытался своей мягкой тягучей речью её успокоить, и Габриэль подумалось, что вот точно так он разговаривает с лошадьми.
— И когда я сегодня приехал в Волхард, прямо в начале грозы, то Натан и Кармэла не находили себе места — вы уехали и не вернулись вовремя, и никто не знал, где вас искать. Йоста объехал всё озеро, но вы как сквозь землю провалились! Поверите ли вы, что я накричал лишь потому, что испугался за вас? Очень испугался за вас, Элья! Понимаете? Эта гроза могла вас убить. А когда я увидел, что вы вот-вот свалитесь с лошади… Вы же понимаете, что в тот момент мне было не до церемоний? — он чуть усмехнулся. — Так вы простите меня за мою… грубость?
Они смотрели друг на друга, и Габриэль понимала: да, всё разумно. И в этой ситуации он, конечно, и не мог повести себя по-другому, но…
…то, как он смотрел, то, как говорил, как мягко произносил её имя на горский манер, от него будто исходили странные завораживающие волны…
…Это было так… так…
Это всё смущало и пугало, заставляя подгибаться колени…
… и всё, что он говорил, было только частью правды.
Габриэль посмотрела на серую стену дождя и сделала ещё пару шагов в сторону света, чтобы стоять от Форстера как можно дальше. Чтобы не чувствовать этого странного притяжения и желания смотреть ему в лицо. Им нужно скорее возвращаться, потому что всё это очень… очень небезопасно. Стоять здесь с ним вот так.
Но дождь всё ещё лил как из ведра, хотя гром уже гремел где-то вдали, редко и глухо — гроза, и правда, уходила в сторону Сорелле.
— За это… я вас прощаю, — ответила Габриэль тихо, и стараясь на него не смотреть, — вы не виноваты, как и я. И я просто… испугалась. Я тоже не хотела на вас кричать. Не знаю, что случилось с Вирой. Я была в Храме, и когда вышла, лошадь почему-то взбесилась и понесла.
— Вира? Понесла? — удивился Форстер. — Испугалась грозы?
— Нет, гроза ещё не началась, а она… всё время пятилась, будто видела перед собой какую-то стену.
— Стену? Хм… И вы, тем не менее, поехали навстречу грозе?
— А что я должна была делать? Да и откуда мне было всё это знать? Для меня гроза это просто… гроза! — снова вспыхнула Габриэль, держась за плечо.
— Ладно, ладно, не горячитесь. Что у вас с плечом? Болит? — спросил Форстер и сделал шаг навстречу.
— Я же сказала — не подходите! — она снова выставила руку вперёд и отступила в сторону выхода.
— Лесной дух! Да я не трону вас и пальцем! Просто скажите, что у вас с рукой?
— Не знаю, болит, — ответила Габриэль, — но не сильно.
— Разрешите, я просто посмотрю? Издали. Я разбираюсь в переломах и вывихах. Уверяю, я даже не дотронусь до вас, — он скрестил руки на груди, — просто поднимите вытянутую руку в сторону.
Габриэль больше некуда было отступать, но Форстер остановился в трёх шагах и больше не приближался. Она подняла руку в сторону. Затем вверх, вперёд, согнула в локте. Форстер спрашивал, где болит, и просил ещё заломить пальцы, снова согнуть руку в локте…
— Ну, раз вы всё ещё не лишились чувств, значит это просто ушиб. Будь у вас вывих или перелом, сомневаюсь, что вы смогли бы так отчаянно на меня нападать, — усмехнулся он наконец, словно удовлетворившись этим осмотром.
— Вы это заслужили, мессир Форстер, и не думайте, что отделаетесь простым моим прощением! — отрезала Габриэль.
— Я и не рассчитывал, что отделаюсь, — ответил он с усмешкой, — вы пожелали, чтобы в меня попала молния, так что теперь мне придётся вдвойне опасаться блуждающих гроз.
— А вы и это заслужили… своей ложью, — парировала Габриэль.
И не могла понять, да почему же она так зла на него? Кажется сильнее, чем даже тогда на свадьбе Таливерда.
И вот теперь он снова говорит о грозах и опасности, и его голос, вкрадчиво-мягкий, забирается прямо в душу, и вот уже какая-то часть внутри неё снова хочет ему верить!
