Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
Но это не обязательно даст зацепку здешним следакам — если им вообще об этом расскажут. Во всем мире обыватели не горят желанием долго откровенничать со шныряющими по их району или дому сыщиками. Кроме того, ближайшие соседи — та матрона с пострелятами-близнецами и респектабельный пожилой негр в золотых очках, у которых взрывной волной из-за жандармских игр повышибало все стекла, могут вообще послать сыскарей подальше, здешний средний класс может себе это позволить. Так что не стоит забивать голову еще и этим…
Эпизод пятый. Пердимонокль
И из бульварных газет, и из засекреченных обзоров, и по собственным наблюдениям, наконец, Мазур знал, что главная головная боль «наших за границей» — аборигены. И отнюдь не африканские или азиатские, а вполне себе европейские. Не так уж редко там, где российский, извините за выражение, бизнесмен (а их нужно называть именно российскими, пусть даже с риском разозлить ура-патриотов: в понятие «новые русские» входят и старые евреи, и пожилые башкиры, и молодые калмыки, и масса других персонажей, порой экзотов) хочет оттянуться, как привык дома, в компании соотечественников, все же обнаруживаются эти хреновые лягушатники, колбасники и прочие макаронники, лопочут по-своему, неодобрительно глядят на русское веселье и вообще загоняют тоску своей чопорностью. Но ничего тут не поделаешь: даже наши олигархи (как и арабские шейхи) не в состоянии скупить весь Сен-Тропез или Куршавель.
Можно поступить по-другому: устроить оазис. Наподобие закрытого английского клуба, куда на совершенно законных основаниях можно не допускать посторонних. Так произошло и в Маджили в том числе. Пару лет назад делавшие здесь гешефты соотечественники наподобие Олеси с компанией купили не так уж задорого потихоньку загибавшийся трехзвездочный отель (довольно красивое трехэтажное здание колониальной постройки), снаружи провели лишь косметический ремонт, а внутри отделали так, что ему следовало бы присвоить и несуществующую шестую звезду. Огромная вывеска «РУССКАЯ ТРОЙКА» была исполнена на русском языке и дополнена красочным изображением этой самой тройки, выполненным за бешеные бабки супермодным столичным живописцем. Секьюрити, повара, вся прислуга и цыганский хор привезены из России. Иностранцы (а уж тем более местная элита) сюда не допускались ни под каким видом. Боже упаси, никакой дискриминации по национальному или расовому признаку — просто-напросто как-то так получалось, что свободные номера оказывались, лишь когда появлялся россиянин (да и то не всякого пускали).
Не стоило махать перед немногочисленными охранниками какими-нибудь грозными здешними ксивами или тихонько снимать силами немаленькой лавриковой команды — к чему вспугивать дичь раньше времени, если есть более мирные и эффективные способы?
Они просто-напросто наняли (точнее, кто-то из людей Лаврика заранее нанял) длиннющий белый лимузин — в Маджили имелся немаленький гараж таковых, такой уж город, полно денежного народа со всех концов света. Он и стал лучшим пропуском: привратник (с пушкой под ливреей, стервец), привыкший к таким четырехколесным анакондам, пропустил без вопросов, еще издали сняв расшитую золотом фуражку и поклонившись. Так же поступил и швейцар в ливрее, в точности скопированной с дореволюционной спецодежды цербера какого-нибудь великокняжеского дворца (наводить шик нанимали опять-таки модного и дорогущего отечественного дизайнера) — держа в одной руке на отлете (словно отдавал винтовкой честь «по-ефрейторски») высокую булаву с позолоченным шаром, другой распахнул высокую резную дверь из темного дерева.
Он и глазом не моргнул, когда первым из машины вылез Лаврик все в том же байкерском прикиде — лимузин говорил сам за себя. Давненько уж по всему миру далеко не всегда действовал принцип: «По одежке встречают».
Когда Мазур вылезал следом, у него в голове промелькнуло воспоминание года девяностого. Он тогда чинно стоял в короткой очереди на регистрацию пассажиров первого класса в одном из западноевропейских аэропортов. Перед ним оказался осколок прошлого, ярко выраженный хиппи: бодренький дедушка с седыми патлами ниже плеч, широким хайратником из разноцветных бусин и мелких ракушек, в затертом джинсовом костюмчике, украшенном множеством продуманных прорех, босой, с гитарой под мышкой. Хорошо еще, без присущего классическим хиппи амбре. Смазливой куколке в синей униформе он подал два билета. Куколка осведомилась:
— Кто еще с вами, сэр?
Старый мальчик лучезарно улыбнулся и показал гитару:
— Вот эта мисс…
Куколка, не моргнув глазом, зарегистрировала оба билета, поскольку не усматривалось ни малейшего нарушения, ни законов, ни правил авиаперевозок…
Вот и сейчас Лаврик с висевшей на плече гитарой уверенной поступью хозяина жизни прошел в вестибюль. Шагавший следом Мазур был декорирован иначе — в точности так, как во время недавнего визита в Джалу: персонаж того облика, что уже, в общем, вымирает, но еще встречается, особенно в провинции — пудовая златая цепь, на пальцах три гайки, на запястье — «Патек Филипп». Те же самые причиндалы, что были на нем в Джале, кстати. Конечно, «злато» — золоченая бронза, а часы — дешевая китайская имитация, неотличимая от оригинала, но кто полезет проверять?
Дизайнер, конечно, свои бабки отработал качественно — роскошь отнюдь не пошлая, в хорошем европейском стиле, без дурной аляповатости. Но обитали-то здесь «дорогие россияне»… На первом этаже в нише, под пальмой в кадке, курили и мило беседовали три дамочки. Если прикинуть, стоимость платья и камешков каждой раза в два превосходила годовой бюджет какого-нибудь райцентра. Вот только в их великолепном и богатом русском языке цензурные слова проскакивали лишь изредка.
На втором этаже у стеночки идиллически спал старый знакомый, Вадик-из-Ниццы, вместо подушки положив неразлучную гармонь. Подальше две смазливые горняшки с лицами привыкших ко всему на свете фемин сноровисто убирали последствия «поездки в Ригу» — скорее всего, Вадиковы. На третьем из номера вышла длинноногая пухлогубая особа примерно позднего школьного возраста, с огромными брюликами в ушах и похмельной мордашкой — и, довольно небрежно запахнув мини-халатик, побрела куда-то, то ли похмеляться, то ли просто так, погулять. Одним словом, кругом была Россия-матушка, но не было времени и желания ностальгически умиляться сему факту.
Все было оговорено и расписано заранее. Мазур встал у стены так, чтобы открывшая бы дверь Олеся его не увидела. Лаврик постучал — согнутым указательным пальцем, но не особенно деликатно. Не было сомнений, что дверь она откроет без вопросов — здесь все они чувствуют себя в совершеннейшей безопасности, а зря, хорошие мои, зря…
Так и произошло: Олеся открыла дверь, не вопрошая, кто там. На короткое время воцарилось молчание — ну конечно, кто бы ожидал увидеть здесь патлатого пожилого байкера, как-то не вписывавшегося в этот крохотный уголок России? Потом Олеся спросила на совсем безукоризненном английском:
— Простите, что вам угодно?
Голос был совершенно спокойным. Лаврик, распростерши руки словно для объятий, жизнерадостно рявкнул на чистейшем русском:
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 78
