сломали ударом кувалды. Прихрамывая и чертыхаясь, он отполз в сторону и подал рукой сигнал наблюдавшему за ним кавказцу. Тот усмехнулся и, отправив в полет окурок, поманил за собой. Посрамленному писателю оставалось лишь признать поражение и двинуться вслед.
– Не задалось ваше утро? – едва сдерживая улыбку, вопросил шофер.
– Простите, но я утомился в дороге и не готов вести беседу.
– Тогда последний вопрос! Куда едем?
– Предместье Марата, улица Рабочего Штаба, дом… э-э-э… езжайте, я покажу куда! – по-прежнему корчась в мучениях, прошипел Сибирский.
Удивленно вскинув густые брови, горец стартовал в неожиданном направлении. Несколько раз осмотрев пассажира с головы до ног, он так и не сумел разобраться, какой черт дернул его сунуться в один из самых неблагополучных районов города. Но желание клиента – закон, и уже через полчаса побитая «Лада» остановилась у видавшей виды пятиэтажки.
– Берегите себя и поздно вечером на улицу не ходите, – бросил на прощание таксист.
– Не переживайте, все в порядке, я дома… – хрипло произнес Сибирский. – Кто бы мог подумать!
* * *
Неловко поглядывая в сторону коридора, Сибирский ерзал на стуле. Он решительно не понимал, куда деть колени, что упирались в табурет под обеденным столом. Забавно, ведь именно тут Арина Викторовна раскатывала тесто для пирогов и домашних пельменей, а маленький Гоша помогал как мог. В те времена казалось, что кухня у женщины просторная, в разы больше той, в которой отец собирал друзей-собутыльников. В действительности же все хрущевки до смешного похожи и, сколько бы ни было в квартире комнат, на зону для приема пищи отводилось жалких шесть квадратных метров. Другое дело, что гостей, помимо Гоши, одинокая женщина не принимала. Да и за порядком следила исправно. А потому мальчишка весьма своеобразно запомнил планировку ее дома.
– Вот, смотри, какие нашла! – донеслось из-за спины.
Сибирский обернулся на голос и по-доброму заулыбался. Давняя знакомая несла в руках целый пакет шоколадных конфет и карамелек. По одним только цветам мужчина вспомнил каждое из названий. Насыщенно-фиолетовый фантик – это «Южная ночь», рыжий – «Коровка» с вареной сгущенкой, желтый с красным – «Красная Шапочка», белый с бордовым пятном – противные «Раковые шейки». Ну и куда без них, сластей в обертке фисташкового цвета, любимых и самых редких конфет «Грильяж». Мешочек упал на затертую скатерть, и старушка принялась горстями вынимать лакомства, рассыпая их перед гостем. Будто маленький, Гоша плотно сжал губы и замотал головой.
– Кушай миленький! Еще вафли есть! Сейчас принесу! – борясь с небольшой одышкой, произносила Арина Викторовна.
– Нет-нет-нет, спасибо, теть Рин, но я не ем больше сладкого! – поспешил заявить Сибирский. – Возьму одну конфетку, и хватит мне. Вредно.
– Как же так, Гоша? – засмеялась женщина. – Мальчишкой ты за конфеты мог душу продать!
– Все меняется, слава богу. Вы лучше присядьте, поболтаем, я не голодный.
– Может, хоть бутербродик сделать?
– Все хорошо, правда. Я тот еще едок с утра… – не соврал мужчина, но из вежливости развернул первую попавшуюся конфету и сунул ее в рот.
– Солнце ты наше ненаглядное! – Соседка наконец прижалась к стулу. – Знал бы, как мы гордимся! Весь дом про тебя говорит. Да что дом, целый город помнит!
– Ладно уж! – смущенно опустил глаза Георгий. – Но спасибо, приятно.
– Кто бы мог подумать, что у такого отца вырастет настоящий талант…
– Боюсь, все успехи моей жизни не благодаря ему, а вопреки. Хотя он вдохновил меня в каком-то смысле, от этого никуда не деться. В половине своих злодеев вижу его черты.
– Вы так и не примирились? – с досадой вопросила хозяйка дома, опершись на локоть.
– Чтобы ссориться и мириться, нужно быть друг другу кем-то. А мы сто лет как чужие люди. Были и навсегда останемся, – печально усмехнулся Гоша. – Вы его когда последний раз видели?
– Не так давно. – Женщина стыдливо отвела взгляд. – Заходил просить соли.
– Или взаймы на бутылку?
– Ох, Геша, ты совсем взрослый! Ничего от тебя не скрыть!
– Тоже мне секрет! Он писал и звонил раз в неделю. Как правило, в пятницу. Просьба всегда была одна…
– Бог с ним, горемыкой, отмучился! Пусть отдыхает, – всплеснула руками тетя Рина. – Расскажи лучше про себя! Чем живешь помимо творчества? Жениться не надумал?
– Только творчеством и живу, – тряхнул волосами Сибирский. – А жена и дети? У меня слишком плотное расписание!
– Ну смотри, чтоб совсем один не остался! Хотя мужик до старости жених, был бы пиджак приличный…
Гоша рассмеялся и сделал глоток ароматного чая. Несколько часов кряду старые знакомые болтали обо всем на свете, и в какой-то момент неловкость после десятка лет в разлуке испарилась. Сибирский подарил женщине шарф, выслушал благодарственную речь на двадцать минут, а после взглянул на часы и живо произнес:
– Кстати, у вас ведь остались запасные ключи?
– Да, конечно, на всякий случай.
– Могу я их одолжить? Пойду взгляну на авгиевы конюшни и прикину, что с ними делать.
– Так милиция вашу квартиру опечатала. Может, сначала в отдел позвонить?
– А давайте сделаем вид, что я не в курсе? Просто приехал домой и знать ничего не знаю.
– Как скажешь, Гошенька, лишь бы проблем не было! – растерянно залепетала Арина Викторовна и исчезла в прихожей.
– Я, если что, со всем разберусь, спасибо! – Сибирский взял рюкзак и направился к выходу.
Идти пришлось недолго, всего два этажа наверх, но московский гость чувствовал, как рубашка липла к взмокшей спине. Он остановился передохнуть. Чувство абсолютного изнеможения вынудило схватиться за грязные перила и прикрыть веки. Подобную усталость Гоша не испытывал со времен поездки на Шри-Ланку, где однажды в ночной тиши отважился покорить Адамов Пик. Но там заветная точка парила в небесах, укутанная в несколько слоев предрассветной дымки. До нее было ни много ни мало 5200 ступеней… В то время как здесь насчитывалось всего четыре лестничных марша. Откуда же эта странная ломота в теле? Почему такой тяжелой кажется голова, а ноги, в противовес, будто из пластилина?
– Чертова акклиматизация! – прошептал Сибирский, подползая к знакомой двери.
Вход в отцовское жилище почудился неправдоподобно маленьким – того и гляди придется согнуться в три погибели, переступая порог. Сунув ключ в замок, мужчина попытался его провернуть, но отмычка упрямо не двигалась. Стоило это осознать – колено инстинктивно ударило в полотно, и послышался заветный щелчок. Гоша понемногу вспоминал это место. Крохами и обрывками информация возвращалась в ватную голову.
Вонь гнилого лука ударила в ноздри, стоило оказаться в прихожей. Тогда же подоспели не менее тошнотворные ароматы залежавшейся верхней одежды и, разумеется, перегара. Парень хлопнул по выключателю и тут же отпрянул, увидев на стене огромного рыжего таракана. Движение было таким резким, что Сибирский едва не рассек бровь, ударившись об угол шкафа.
– Твою мать! Черт, фу! – зашипел он, оставив мысль разуться.
Ужас от возвращения в тюрьму своего детства был таким явным, что Гоша не сразу приметил обрывок веревки, тянувшийся от антресоли,
