в памяти Сибирского. Его молодая и благовидная копия грустно улыбалась, щуря кристально чистые глаза.
– Идем, у меня совсем немного времени, а я так хочу все исправить…
– Но тебя ведь больше нет, ты умер! – возразил Гоша, размыкая касание. – А я живой… Нам не по пути, пап.
– Как знаешь, родной, – кивнул отец и непроизвольно потупил взор.
Из нагрудного кармана его рубашки показалась тонкая струйка дыма. Точно такие же просочились сквозь губы, еще несколько вырвались из неподвижных ноздрей. Горькая отрава таяла в воздухе, вынуждая глаза слезиться. Образ родителя подернулся мутной пленкой. «Прости меня, если сможешь…» – просипел мужчина и тут же вспыхнул, будто пропитанный смолой факел.
Писатель молча наблюдал, как усопший поднялся. Объятый пламенем, тот двинулся к выходу, каждым шагом распространяя огонь. Рухлядь вокруг бралась моментально. Тут и там вспыхивали зарева, клубился иссиня-черный дым. Сибирский, словно в бане, закрыл лицо от неприятного жара и задышал ртом.
«Должно быть, это температура… – Гоша скривился от запаха паленых волос. – Все будет хорошо. Мне просто нужно немного поспать».
* * *
Тяжелые резиновые сапоги рассекали грязную воду. Переместившись в последнюю комнату, мужчина в спецодежде пнул обугленный стул и, подобравшись к балкону, крикнул, невзирая на ранний час:
– Все, пацаны, потушили! Сворачиваемся!
– Жертвы есть? – донеслось с улицы.
– Не, никого! Пусто, слава богу!
– Спускайся тогда!
Откашляв гарь, повисшую в воздухе, пожарный двинулся к выходу. Переступив порог, коренастый брюнет сбежал по лестнице и, натянув вязаную шапку вместо каски, толкнул подъездную дверь. Его коллеги устало курили рядом с неизвестным стариком, печально глядевшим в разбитые почерневшие окна пятого этажа.
– Вы сосед? – задал вопрос огнеборец, приняв папиросу из рук товарища.
– Нет. Но дружил с покойным хозяином. Выпивали там раньше большой компанией. – Дед шмыгнул носом и сощурился.
– Ну все, теперь лавочка закрыта! – гоготнул один из эмчеэсников, набирая сообщение в мобильном. – Единственное, родственников жаль. Что им теперь делать с таким наследством?
– А некому наследовать. Не осталось никого.
– Что, совсем?
– Совсем. Жена и дочь Петровича сбежали в конце девяностых, с тех пор о них ни слуху ни духу. А сын… – Мужчина перевел бесцветные глаза на курящих. – Его Гена застрелил двадцать лет назад. Тюрьма, считай, продлила ему жизнь маленько, а как вышел – на глазах спился. Видно, так и не сумел простить себя за Гошку…
Благодарности
Спасибо Татьяне Соловьевой за то, что поверила в меня и вдохновила работать. Без нее эта книга не увидела бы свет.
Спасибо моей матери Наталье за то, что всегда поддерживала любые мои творческие начинания.
Спасибо моей подруге Кати Беяз за то, что стойко вычитывала мои тексты и помогала им становиться лучше.
Спасибо Полине Ворониной и Денису Лукьянову за то, что помогали в самом начале моего писательского пути и до сих пор делают это.
Спасибо Ассоциации союзов писателей и издателей России за возможности, которые она дает начинающим литераторам, среди которых оказался и я.
