в первый раз слышу о ее сестре?
– У вас есть сестра? Вы не говорили о ней.
– Ее уже нет в живых.
– О, простите, – быстро извинилась я и с сочувствием спросила: – Что случилось?
– В день, когда я родилась второй раз, она погибла. Она была со мной и Ромой в той аварии. Вернее, это мы были с ней. Мы ехали на ее машине, потому что машина Ромы была в ремонте.
Меня охватило еще большее недоумение. Роман Викторович сказал, что кроме него и Марии Павловны никого в машине не было. Почему он солгал?
– Вас было трое?
– Рома не сказал вам о ней? – риторически спросила она и тут же добавила: – Он не любит об этом говорить. Да и я тоже.
Женщина глубоко вздохнула, и мне показалось, тем самым хотела прекратить разговор о своей сестре.
– Если хотите, мы закроем эту тему, – сказала я. – Кроме того, мне уже пора. Скоро подъедет Леонид Алексеевич, хочу еще кое-что сказать рабочим до отъезда.
И я заторопилась на выход.
– Лера, погодите, – она выехала из-за стола и направилась ко мне, – вы обиделись?
– Обиделась? – спокойно переспросила я. – С чего вы взяли? Каждый имеет право на секреты, вы не обязаны выдавать свои. Я посторонний человек, и мне необязательно все о вас знать.
И я улыбнулась, чтобы смягчить свои слова.
– А у меня такое чувство, – беря меня за руку, сказала Мария Павловна, – будто вы стали нам родной.
Ее рука теплая и мягкая. Как была у мамы. Но она его жена. И от этого ее слова звучат довольно странно. Что она имела в виду?
– У вас добрые глаза и с вами легко разговаривать, – продолжила Мария Павловна. – Даша совсем не похожа на вас.
Это имя резануло по ушам и отозвалось где-то в сердце. Не та ли это Даша, которую Храмцов звал во сне много лет назад? И, чувствуя, что близка к какой-то разгадке, я заинтриговано посмотрела на Марию Павловну.
– Даша? – переспросила я. – Кто такая Даша?
– Моя сестра.
В голове произошел какой-то взрыв, и все мысли в ней перепутались. Стали возникать тысячи вопросов. И столько же ответов. И я никак не могла найти им пару. Из всего услышанного я поняла одно. Храмцов не любил говорить о сестре своей жены, но почему-то произнес ее имя во сне. Когда я его поцеловала в губы. Почему? Они были любовниками?
Сколько Марии Павловне лет? Сорок пять, а сестра младше ее на семь лет, значит… Даша была ровесницей Романа Викторовича. Что это значит? Я ни черта не понимала, что это значит!
И почему Мария Павловна сравнила меня с Дашей?
Я не заметила, как этот вопрос сорвался с моих уст.
– Просто мне с вами легче разговаривать, чем с ней, – пояснила Мария Павловна. – Она была такая взбалмошная, капризная, избалованная. Все делала наперекор. Я не понимаю, как он мог на ней жениться.
И я, чем дальше, тем меньше ее понимала.
– О ком вы говорите, Мария Павловна? Ваша сестра была замужем?
– Да. Она была первой женой Ромы.
И вот тут мой мозг окончательно закипел. Я была на грани обморока и вернулась на стул, чтобы не упасть.
– Я вышла за него замуж уже после смерти отца, – продолжала Мария Павловна, подъезжая к столу. – Рома мне всегда нравился. Конечно, он был младше меня, но разве разница в возрасте помеха для любви? Мне нравилось, как он рассуждал, как принимал решения, да просто как говорил. Но он почему-то влюбился в мою сестру. Глупую и безмозглую девчонку, у которой кроме красивой мордашки ничего не было. Ах, да, еще папа-предприниматель. Так Рома и попал на практику в нашу компанию. Даша привела его знакомиться с отцом, а тот назначил ему испытательный срок в своей компании. И он достойно его выдержал. После университета он сделал ей предложение, и она согласилась. Что весьма странно, потому что она была девушкой ветреной и непостоянной, и довольно скоро проявила эти качества. Правда, Рома о них узнал уже после ее смерти.
– У нее кто-то был?
– У нее всегда кто-то был. Я предупреждала Рому, что Даша не та девушка, которая ему нужна, но он и слышать ничего не хотел. Вроде здравомыслящий, а чем-то она его охмурила, и он с ней совсем бестолковым становился. А уж когда после ее смерти он получил фотографии, на которых она с другими мужчинами, только тогда прозрел. Правда, сдавал фото на экспертизу, чтобы убедиться, что они не подделка. Оказались настоящие. Он так переменился потом. Улыбаться совсем перестал, брови вечно хмурил. И по женщинам пошел.
Я смущенно опустила глаза и захотела провалиться сквозь землю. То, как спокойно она об этом говорила, делало ей честь, но в то же время было за нее обидно. Она такая славная, ее так легко любить. Но в своей любви она одинока.
– Не смущайся, Лера. Думаешь, я не знаю о его женщинах? Он мужчина, у него есть определенные потребности, которые я не могу удовлетворить. И само собой разумеется, он удовлетворяет их с другими. Но у меня есть гораздо больше, чем у них. Его уважение, почитание, забота. Это дорогого стоит.
– Да, конечно. Спасибо, что обо всем мне рассказали. Это позволило мне лучше узнать вашу семью и понять, что выбранный вами стиль как никакой другой вам подходит. А теперь, извините, мне пора. Я приеду завтра после обеда и посмотрю, что уже сделано.
Я встала и вышла из дома. Нет, скорее сбежала. Мне надо было все переварить и уложить в своей голове. И что-то понять. Что-то очень важное.
Глава четвертая
Роман Викторович пришел через два дня после того разговора с Марией Павловной. Он был в командировке, о чем сам написал мне в мессенджере. Но и на расстоянии я чувствовала его присутствие.
Он желал мне доброго утра, удачного дня, спокойной ночи. И каждый раз добавлял: «Скучаю без тебя». И куча смайликов с сердечками и поцелуйчиками. Сердце выпрыгивало из груди при виде этих сообщений. Коротких, но таких проникновенных.
Я благодарила и желала того же в ответ. Но никаких эмоций, вроде «скучаю», «люблю» или «жду с нетерпением». Но скучала, любила и… ждала? Глупо, но да, ждала.
Я привыкла видеть его рядом и, вечерами поглядывая на кресло-мешок, вспоминала, как он наблюдал за мной. Словно хотел наверстать все годы, что не видел меня. И было в этом немом созерцании что-то незнакомое, но приятно ласкающее душу. Неужели
