Гор. - Отчаянное положение всегда перспективно.
Мстислав Сергеевич отпер непроницаемо пухлую, как диван, кожаную дверь с табличкой Центра и пропустил Володю вовнутрь.
Светилась лишь длинная лампа на картине над пухлым, как дверь, кожаным диваном, однако было разборчиво, что окна занавешены густо-алыми бархатными портьерами, а стены обиты блестящим шелковистым материалом цвета втёртого в бумагу карандашного грифеля. Посреди комнаты находился круглый стол персон на семь - на девять, а в стене имелась арка в смежную комнату. Гор указал Адамову на уголок дивана.
В арке показался угрюмо-спортивного вида нелюбитель стихов о марсианах и разговоров об антиэлите. Он заполнил проём, как масло, щедро намазанное на хлеб. Галстук на нём повязан был в золотистый и красный рубчик, весёленький, но даже Володя понял, что и расцветка, возможно, такова, потому что приказ.
- За время вашего отсутствия никаких происшествий места быть не имело, - доложил широкогрудый и, словно рапорт, подал шефу визитную карточку и лохмато исписанный блокнотный листок. - Двое обращались за разъяснениями о деятельности данного учреждения. После вручения им буклетов, мною было дано указание звонить в указанное время.
Володе подумалось, что с людьми, у которых такие послушные шкафчики, нужно быть поосторожнее.
- Хорошо, - кивнул Мстислав Сергеевич. - Подожди меня в машине. С вещами. Подозреваю, теперь мы здесь объявимся не скоро.
Шкафчик повернулся на каблуках, но уже секунд через пятнадцать снова показался из арки и без разговоров прошагал через первую комнату, чтобы скрыться за дверью - в коротком пальто, нерповой шапке с козырьком и с коробкой нардов под мышкой.
- А кто другие кандидаты? - спросил Володя неуверенно, когда опустился на сидение, липкое для рук, да и для голых бёдер.
- Другие отсеяны на предварительном этапе, - отвечал холодный Гор, ладонями за собой опираясь на край стола. - Вы его прошли. Но... - (Володя затряс головой, давая понять, что всё усёк); Мстислав Сергеевич продолжал: - Мы не звери. Вы можете выйти. Но обидно будет не воспользоваться таким блестящим шансом. Пока что вы меня устраиваете.
- Я вам нравлюсь? - осмелился спросить Володя. - Ну-у... в хорошем смысле?
- Не могу ответить положительно... - (Жилет обхватывал торс Гора словно латы, и под ним читалась мускульная кираса отнюдь не рядового филолога). - Тем не менее, вы меня устраиваете. Я разыскиваю не червонец, а человека, способного исполнять определённые обязанности, не всегда приятные. Я бы даже сказал, способного сыграть роль, не для всякого ловкую.
- Я без комплексов! - заулыбался Володя.
- Конфетку для начала? - Мстислав Сергеевич потянулся назад, а затем протянул Володе вазочку. Даже в сумраке было видно, что в ней лежат разноцветные полупрозрачные конфеты в плёночных обёртках.
Адамов опешил. Ему вспомнился анекдот про Вовочку, познавшего, что от коньяка болит не только голова...
Мстислав Сергеевич в улыбке чуть приподнял очерченную чёрным губу и холодным тоном наставил Володю:
- Привыкайте брать, когда дают. Надеюсь, пить, когда наливают, вы приучены?
- Я не халявщик! - с достоинством ответил Володя.
- Никто не требует от вас выискивать дармовщину. Принимайте. Идите навстречу. Нравьтесь. Исполняйте капризы. Иха начала бы с вина.
- Кто такая Иха? - спросил Адамов, удивлённый не только этим именем, но ухватившийся с конца.
- Скоро узнаете, - властно пообещал Гор. - Незабываемая женщина, - ("Незабываемых лучше и не знать..." - подумалось Володе). - А теперь вы расскажете нам о себе. Всё. Последовательно.
Володя попросился:
- Можно мне уйти?
- Можно. Только учтите, что чёрная полоса неспроста началась в вашей жизни. Вы, со всеми своими недостатками, нам импонируете. Не хотелось бы, чтобы для столь интересной личности окончательно захлопнулись бы двери... Прямо все-все! - Гор бородкой словно склюнул пару зёрнышек.
- А что рассказывать? - пролепетал Володя, соображая, что попадос полный. А за что? Володя не Жеребчиков, никуда не совался, и не Гондольер, взять с него нечего, засада-подстава-полярная лисичка...
- Рассказывайте правду. Всю, как есть, - отвечал Мстислав Сергеевич, подняв лукаво брови. - Теперь вы всегда будете рассказывать всю правду.
* * *
Атлетически сложенный субъект в нерповом картузе, выйдя на лестничную площадку, попрощался с дежурным в чёрной спецовке, дежурно пожав ему руку с нашивкой, изображающей скорпиона с веточкой шиповника. Дежурный кивнул: "Ну, бывай!" - и остался стоять на лестнице, ибо каптёрка с телевизором была занята.
Расположилась там по-хозяйски Иветта, не пожелавшая идти в директорский кабинет. Иветтина подруга соглашалась с нею, что в каптёрке обстановка без пафоса, как в общежитии, душевная, и узенько, ну как в купе, а с интересным мужчиной так приятно пить шампанское в купе, когда узенько. Иван Васильевич Русскин откупоривал шампанское, с искоркой разлившееся по чехословацким стаканам - наследию не то научных связей с соцстранами, не то невинной предперестроечной коррупции.
- За наше правое крыло! - предложила тост Иветта.
Иветтина подруга вспомнила современный стаканам шлягер - как невместно лететь с одним крылом.
- Как скажете, королева! - согласился Русскин, подымая стакан, и тихо прибавил: - Только с вышестоящими сами!
- Разрулим! - пообещала Иветта, поспешно охлаждаясь шампанским после душноватого зала. - А Сдобный пойдёт на сухарики. Надоел он мне. Не прокормишь.
- Но кого? - всей наружностью задумался Иван Васильевич. - Вы ж понимаете, мы для них не имеем никакого значения, а хозяйственник теперь фигура политическая.
- Ты надо мной не смейся! - напухлив губы, сказала Иветта Русскину уже не как директору учреждения с полезными площадями, а как старому приятелю бывшего мужа. - Мне этот мальчик из зала понравился. Ну, который по телевизору давно мелькал, а в последнее время что-то его не видать. Он ещё в "Смене века" болтался. То, что нам надо. Болванчиком посадить. А запросы у него сейчас небольшие, договоримся. Ещё благодарить будет.
- Ты про Гора? - удивился Русскин.
Иветта вылила себе в стакан оставшуюся четверть бутылки:
- Нет, про этого... Абрамова?
* * *
Оказавшись на улице, под нечастым снежком, Беспамятных и Рябинович с удовольствием втянули в себя влажный воздух, приятный, как прохладный металл под разгорячённой ладонью.
- Но внезапно чёрный ворон
Примешался к разговорам...
- продекламировал Виктор Петрович.
- Это уж вы слишком! - не согласился Рябинович. - Мстислав Сергеевич - не слишком приятное воспоминание, но, слава Богу, не по нашу душу. Но какая уж тут Оза, какое величье бытия?! Всё значительно проще и печальней:
Что-то шизики в почёте,
Что-то физики в загоне...
- Почему же! - возразил Беспамятных, заворачивая за угол, к метро. - Вполне величественная картина - гибель богов.
- Какая ж от них вонища! - охнул Рябинович.
- А вы, Анатолий Григорьевич, помнится, надеялись вдохнуть полной грудью, - не столько съязвил, сколько посочувствовал другу профессор. - А ладаном
