задумчиво произнесла мама. – Только дело в том, что я тогда еще свято верила, что мы с Василием поедем к моим в Ниццу. Не получилось! Поверь, мне было очень тяжело жить в разлуке с моей семьей. Я разрывалась между своими близкими и мужем и, в конце концов, все же, выбрала Василия.
– Ты потом об этом горько пожалела, мамочка?
– Нет, что ты, доченька! Отец твой был замечательным человеком, очень любил меня и вас с Димкой тоже, все делал для нашего благополучия. Поэтому прошу тебя, Марго, никогда не смей думать плохо и осуждать твоего отца. Да, он так и не позволил мне уехать из Советского Союза, но я же знала с самого начала, за кого я выхожу замуж, что после того, как Василий стал убежденным коммунистом, он никогда не изменит своей Родине! Но теперь, доченька, все будет по-другому, – с каким-то облегчением произнесла последние слова мать.
– Ты не первый раз мне говоришь эту странную фразу, мама! Давай, говори мне, в чем, собственно, дело?
– Маргоша, я решила эмигрировать к своим во Францию, я уже несколько раз подавала прошение об отъезде. До сих пор положительного ответа не получила. Но, все же, я не теряю надежды, потому что ходят упорные слухи, что скоро Брежнев разрешит определенной категории лиц уезжать из Союза. Как я уже тебе говорила, твоей бабушки, Валентины Сергеевны, и твоего дедушки, Александра Ивановича, уже нет в живых, но живы моя сестра Ксения с ее мужем и детьми и единокровный наш брат Александр. Я очень хочу остаток моей жизни провести с ними, ты меня понимаешь, Марго? Ты поедешь со мной, доченька? – с надеждою в голосе спросила Александра Юдина.
– Конечно, мамочка, даже не сомневайся в этом! – Марго на Родине тоже ничего не держало: папы и брата уже не было в живых, Крамского – тоже, а про существование Алика ей как можно быстрее надо забыть – что попусту рвать себе сердце?!
– К тому же, я хорошо помню, что обещала папе никогда тебя не оставлять одну!
– Я очень рада доченька, что ты меня поняла. Спасибо тебе за это! Пойду, перекушу чего-нибудь на кухне. Проголодалась я что-то с дороги.
– Иди, конечно, мамочка, я там борщ и пельмени к твоему приезду сварила.
Воодушевленная новыми перспективами в своей жизни Маргарита, аккуратно придерживая свой животик, села поближе к телевизору. Включив первый канал, она увидела на экране телевизора свой родной Батуми.
– Мама, мама иди скорей, тут что-то важное говорят о Батуми! – позвала ее Марго, увеличив звук телевизора.
– Старые дома в центре нашего города по новому плану городской застройки подлежат сносу, а на их месте будут воздвигнуты современные многоэтажные жилые комплексы, – сообщал журналист местного телевизионного канала. – Один из таких старых частных домов на улице Московской снесли буквально вчера, и каково было удивление рабочих, когда они совершенно случайно под руинами разрушенного дома наткнулись на небольшой железный ящик, полный старинных драгоценностей. Вот они, полюбуйтесь на них. Тут целый клад!
– Мама, это что? Твои драгоценности?? – вскрикнула Марго, чуть не свалившись от такой новости с дивана.
Юдина вышла из кухни, на ходу дожевывая приготовленные дочерью пельмени, и, бросив беглый взгляд на голубой экран телевизора, совершенно безразлично подтвердила:
– Да, это мои, вернее, твоей бабушки драгоценности, она мне их перед отъездом во Францию оставила. Некоторые из них мы продали с Василием, первое время денег на жизнь не хватало, а потом, когда он стал хорошо зарабатывать, я их больше и не трогала, решила тебе в приданое оставить. Потом, в этой суете с продажей дома и мансарды Дмитрия, я и вовсе про них позабыла. Не жалей о них, Марго, пусть они принесут кому-то счастье. У нас во Франции достаточно средств, чтобы безбедно прожить тебе и даже твоим внукам.
Прошло пять лет…
– Пора, все готово: все вещи уже внизу, в машине. Бери за руку Леночку, и давайте спускаться. – Александра Юдина подвела к матери готовую к отъезду маленькую симпатичную девочку с двумя тонкими косичками, переплетенными большими белыми бантами.
– Мамочка, а куклу можно взять с собой в самолет? – спросила малышка.
– Конечно, радость моя, возьми ее с собой, как же мы ее тут одну-одинешеньку оставим, она же будет плакать без тебя!
Маргарита Савулиди-Крамская неохотно встала со своего любимого кресла, мысленно еще раз попрощалась с уютной квартирой графини Заславской, в которой столько всего было пережито, в последний раз посмотрела на копию картины Ивана Айвазовского «Трапезунд с моря», написанную ее братом Дмитрием, и, весело подняв на руки свою дочку, Леночку, приказала себе:
– Не унывать и не жалеть ни о чем! Полный вперед – к новой, счастливой жизни!
Париж. Российское посольство. Июль 1998 года
– Господин посол, Олег Владиславович, как вы мне и поручили, я составил список лиц, которых следует пригласить на прием, посвященный годовщине трагической смерти царской семьи, – докладывал послу симпатичный и молодой атташе по культуре. – В нем имена многих русских аристократов, эмигрантов первой волны, их детей и даже внуков.
– Да, спасибо. – поблагодарил его посол Захаров, – я позже внимательно его изучу.
– Извините, господин посол, но хотел еще вам сказать, что имеет смысл пригласить и президента благотворительного фонда «Дмитрий» Юдину Маргариту Васильевну, хотя она не бог весть из каких знатных дворян, но дама хорошо известная в определенных кругах и богатая. Она живет со своей семьей в Ницце. Ее благотворительный фонд, который, кстати сказать, основала еще ныне покойная ее мать, Александра Юдина, активно помогает российским детдомам и молодым русским талантам, особенно художникам. Ее работу высоко оценил почетной грамотой сам президент России Борис Николаевич Ельцин.
– Ну, тогда, конечно, пришлите приглашение и ей, – согласился со своим атташе по культуре чрезвычайный и полномочный посол Захаров. – «Посмотрим, что это за Юдина такая. С одной Маргаритой Васильевной я уже был знаком в своей жизни».
Прошло немало десятков лет, как Захаров даже не вспоминал о Маргарите Крамской и сейчас тоже бы не вспомнил, если бы не это, как ему показалось, странное совпадение. В начале своей дипломатической карьеры проработав несколько лет в Лондоне, он вернулся в Союз, женился на своей Юличке, потом у них родились дети, жизнь шла своим чередом, а карьера, пожалуй, самое важное для него в жизни, успешно шла вперед. Захаров не любил вспоминать период своей работы в «Интуристе» и на настойчивые вопросы своей супруги об этом времени, уклончиво отделывался общими фразами. Назначение чрезвычайным и полномочным послом в Париж было для него последним
