— Да, детка?
— С твоей стороны настоящее безумие заниматься этимсейчас, когда слушания на носу. И… — Она чуть было не выложила ему все свои страхиза его жизнь. Люк понял, о чем она хочет сказать, — ведь он боялся точнотак же, как и она.
— Ради Бога, Кизия, не надо об этом. — Люквырвался из ее объятий, встал и прошелся по комнате, дымя сигарой. В его глазахзажегся гнев. — Лучше позаботься о себе. Совершенно неважно, что я сейчасделаю. В любом случае они вывалят на меня кучу грязи на этих слушаниях. Язанимаюсь подобными вещами с тех пор, как вышел из заключения. Разом больше,разом меньше — роли уже не играет.
— Может быть, и так. — Теперь Кизия сидела оченьтихо и не отрываясь смотрела на Люка. — А может, именно от этого разазависит, попадешь ли ты обратно в тюрьму или останешься на свободе. А может, отэтого зависит твоя жизнь и смерть.
— Проклятие! Но в любом случае я должен это сделать. Пойми. —Люк ушел в спальню, громко хлопнув дверью. Кизия поняла, как близка она была кистине. Хотя бы ради нее он не имел права так вести себя. Не имел праваподвергать опасности их жизни. Разве он подумал, что может случиться с ней,если эта поездка будет стоить ему свободы или… жизни? Эгоист…
Кизия пошла за ним в спальню и остановилась на пороге,наблюдая, как он складывает вещи в чемодан. На ее сердце лежал камень, а глазагорели мрачным огнем.
— Лукас… — Он не ответил. Он знал, о чем она будетпросить. — Не уезжай… пожалуйста, Люк… Не ради меня. Ради себясамого. — Люк обернулся, посмотрел на нее и не сказал ни слова. Кизияпоняла, что проиграла.
Он позвонил двадцать третьего декабря, и Кизия сразу поняла,что то, чего она так опасалась, произошло. Он сказал, что не сможет вернутьсяна Рождество. Возможно, на следующей неделе. За время забастовки в Чино ужепогибли четыре человека, поэтому Рождество и дом совершенно вылетели у него изголовы. На краткий миг у Кизии возникло желание сказать Люку, что он… но онасдержалась. Он не был тем, что она хотела ему сказать. Он был просто Люком.Лукасом Джонсом.
Кизии не хотелось сообщать Эдварду, что она собираетсяпровести Рождество одна. Это было бы открытое признание своего одиночества,своего поражения. Эдвард начал бы суетиться и уговаривать провести Рождество сним в Палм-Бич, а она ненавидела это место. Она хотела бы провести Рождество сЛюком, а не с Эдвардом или Хилари. У Кизии возникла было мысль преподнести Люкусюрприз — прилететь к нему в Калифорнию, но она знала, что там ее не ждеттеплый прием. Когда Люк работал, окружающее переставало для него существовать,и если она приедет, то его это ничуть не обрадует. Просто не будет для неевремени.
Итак, она осталась одна. С целой кипой приглашений намелованной бумаге и кучей красочных листков, которые зазывали «зайти выпить»или посетить «лучшие в городе» праздничные вечера, — тот сорт приглашений,за которые иные готовы отдать все на свете: гоголь-моголь, пунш, шампанское,икра и, конечно, маленькие подарки — сюрпризы от Бендела или Кардена. Впередиеще целый поток благотворительных балов, прием в Опере, ледовая феерия вРокфеллеровском центре в честь празднования брачного союза Хэлперна Медли иМарины Уолтере… И «Эль Марокко» наполнится хвойным духом… Но ни одна картинкаиз этого феерического калейдоскопа не привлекла внимания Кизии. Ни одна…
После короткого размышления на тему Рождества Кизия пришла квыводу: она будет чувствовать себя менее одиноко, сидя дома, чем посредипустого веселья шумных вечеринок. У нее не было праздничного настроения.Конечно, можно было бы пригласить друзей провести с ней эти дни, но у Кизиивсегда не хватапо духу для подобных просьб. Она ни о ком не могла сейчасдумать, только о Люке. Все остальные могли заниматься чем им было угодно.Покупать у Бергдорфа или Сакса домашние туфли безумного розового цвета иликанареечно-желтые рубашки, пить ром «Оук рум» или помогать своим матерям«готовиться» к поездкам в Филадельфию, Бостон, Бронксвил или Гринвич. Они моглибыть где угодно и с кем угодно, Кизия же хотела быть одна. На самом деле. Однас целой армией привратников и другого обслуживающего персонала, которыезанимались своими обычными рождественскими сборами. Главный управляющий ее домаспециально рассылал жильцам к пятнадцатому декабря отпечатанный на ксероксесписок. Двадцать два имени. И все ждут подношения. «Веселого Рождества!»
В полдень двадцать четвертого Кизии совершенно нечем былозаняться. Она бродила по квартире в кремовой атласной рубашке и улыбалась самасебе. За окном кружился снег.
— Веселого Рождества, любовь моя! — Кизияпрошептала эти слова для Лукаса. Он сдержал обещание и звонил ей каждый день.Она знала, что и сегодня, ближе к вечеру, он позвонит. Рождество по телефону —это лучше, чем ничего. Но так мало. Кизия приготовила для него подарки. Онилежали на столе, завернутые в серебряную бумагу: галстук, ремень, флаконодеколона, «дипломат», две пары туфель. Непременный светский набор. Кизиязнала, как Люк будет смеяться, когда увидит все это. Еще в первую встречу она говорилаему о своеобразной символичности мира, в котором живет. О его традициях иобязанностях. Его статус-кво. Галстук от Диора, туфли от Гуччи, дипломат отВуттена, с безобразными наклейками по всей поверхности желто-коричневой кожи.
Когда она объяснила все это Люку, он рассмеялся и спросил:«Так что же, значит, все ваши ребята носят одинаковые башмаки?» Она кивнула,тоже смеясь, и добавила, что и женщины одеваются похоже. Один стиль в одежде идля женщин, и для мужчин. Разнообразие стилей могло вызвать «не те» мысли инежелательные прецеденты. Поэтому для всех обязателен единый стиль. Конечно,допускалось разнообразие расцветок, но все было очень, очень консервативно.
Эта тема стала между ними привычной шуткой, и, увидев наулице кого-нибудь в туфлях от Гуччи или в платье от Пуччи, они не моглисдержать смеха: "Набор от «Гуччи-Пуччи»… Кизия специально приготовилатакие подарки к Рождеству: галстук — от Пуччи, ремень — от Гуччи, одеколон«Месье Роша»… И, конечно же, обязательные туфли от Гуччи: стандартная модель изчерной кожи и пара из коричневой замши. Она решила, что это понравится емупо-настоящему, и улыбалась при мысли о том, какое лицо будет у Люка, когда оноткроет все эти коробки…
Ее улыбка становилась еще радостнее, когда она думала онастоящем подарке, который приготовила Люку и спрятала в одном из карманчиков«дипломата». Эти веши, имеющие для Кизии огромное значение, без сомнения,тронут Люка: кольцо с темно-синим камнем, на котором мелко выгравированыинициалы их обоих и дата, и еще аккуратно завернутый в папиросную бумагу томикпоэм в кожаном переплете, который раньше принадлежал отцу Кизии и лежал на егостоле, сколько она себя помнила. Счастье наполняло ее, когда она представляласебе реакцию Люка на эти подарки. Это было очень важно для нее. Традиция…
Кизия стояла у окна и пила горячий шоколад. На улице былохолодно, очень хол??дно, как может быть только в Нью-Йорке и еще в, несколькихамериканских городах. Мороз, который не дает вздохнуть, кусает за нос и щеки,заставляет передвигаться бегом и рисует на окнах красивые узоры.
