Показательно, что агитация за коммуну теперь начинает приписываться врагам коллективизации: «Очень часто кулаки и их подпевалы, желая сорвать коллективизацию, начинают агитировать за коммуну, против артели. Надо таких “коммунаров” выводить на чистую воду».[493]
В конечном итоге коллективизация привела к созданию такой системы централизованно управляемого и механизированного сельскохозяйственного производства, в которой коммунам в том виде, в каком они существовали в начале и середине 1920-х годов, не было места. В 1933 году на 216 тысяч с лишним артелей приходятся 4 тысячи коммун, причем нет оснований полагать, что эти коммуны отличаются от прочих советских колхозов чем-то кроме названия.
К середине 1930-х советская колхозная деревня очень мало походила на дореволюционную и внешне, и по сути экономических и социальных отношений: полтора десятилетия, полные драматичных событий исторического размаха, в конечном счете привели к повсеместному установлению колхозного строя. Крестьянин стал советским колхозником, и ни земля, ни орудия труда, ни его результаты ему с тех пор не принадлежали. Перемены затронули все сферы жизни на селе. Все это время сельскохозяйственные коммуны оставались одним из элементов мозаики, причудливо менявшейся в ходе масштабных социальных экспериментов; на разных этапах развития советской сельскохозяйственной политики менялась и роль коммун.
Заключение
Рассмотренные материалы дают нам яркую картину того, как власти вписывали коммуны в свои планы преобразования деревни и как крестьяне использовали коммуны в своих целях. Однако эта картина не может быть полной, ибо перемены в деревне, в конечном счете закрепленные твердой рукой коммунистической власти в период коллективизации, были процессом сложным и многогранным, на него повлияло много факторов — заведомо больше, чем представляют нам советские пропагандистские публ-кации, взятые в качестве источника. О некоторых факторах мы могли говорить здесь лишь на основании косвенных признаков и фигур умолчания, то есть разве что на правах гипотезы.
Политика властей и сопутствующая ей пропаганда порой довольно решительно меняли курс. В результате те, кого еще недавно числили среди союзников или же просто не замечали (и не упоминали в печати), оказывались объектом критики, а явления, которые не привлекали внимания, вдруг начинают критиковать — и находить виновных. К текущим кампаниям и чисткам подверстываются сообщения с мест. Изначально письма селькоров оказались важнейшим каналом обратной связи, источником информации о реальном состоянии дел, и им неизменно уделялось значительное место в публикациях. Именно они позволяют более осмысленно прочитывать пропагандистские материалы о коммунах, они же демонстрируют искренность одних и изворотливость других. Однако к началу 1930-х контакт с реальностью постепенно утрачивается, и публикуемые письма окончательно встраиваются в ряд церемониальных высказываний журналистов и редакторов.
Пока коммуны как форма хозяйства и, шире, жизни поощрялись советской властью, они могли быть чем-то большим, чем просто способ более или менее благополучно просуществовать некоторое время в новых условиях, прикрываясь актуальной вывеской и получая за это доступ к ресурсам, необходимым для выживания. Форма могла наполняться разным содержанием, коммунары экспериментировали, пробуя различные варианты коллективного жизнеустройства. Идея «образцовых коммун» как средства пропаганды передового опыта переустройства жизни в деревне оставалась актуальной до самого их заката, пришедшегося на времена форсированной коллективизации. «Образцовым» хозяйствам была предписана роль своеобразных ферментов, с которой они едва ли могли справиться в тех условиях. Слишком резок был контраст между образцовой жизнью и окружающей реальностью, причем этот контраст был сознательно преувеличен в пропаганде. Поэтому таким островкам будущего оставалось либо обнести себя каменными стенами с часовыми на входе, либо раствориться в окружающей действительности и слиться с нею. Происходило и то, и другое, пока наконец победа колхозного строя не выветрила из слова «коммуна» смысл, который мог вкладываться в это понятие в первые послереволюционные годы: коммуны стали обычными колхозами.
В этой книге на примере подробностей «потемкинства» образцовых коммун показана не столько эволюция самих коммун, сколько метаморфозы дискурса: как развивалась пропаганда коммуны, как менялись содержание пропаганды и выражавшие его слова, как реальность в этих словах оказывалась подменена повой, образовой «реальностью».
Приложение 1[494]. Нормальный устав сельскохозяйственных производительных коммун
Настоящий «Нормальный устав сельскохозяйственных производственных коммун», выработанный согласно «Положения о социалистическом Землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому Земледелию».
УТВЕРЖДАЮ
Народный Комиссар Земледелия С. Середа.
19 февраля 1919 г.
НОРМАЛЬНЫЙ УСТАВ СЕЛЬСКО-ХОЗЯЙСТВЕННЫХ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНЫХ КОММУН
ОБЩИЯ ПОЛОЖЕНИЯ
I.
Конечной целью сельско-хозяйственных производительных коммун является преобразование сельско-хозяйственной промышленности Российской Социалистической Федеративной Советской Республики на коммунистических началах, то есть на началах коллективного (объединенного)труда и коллективного же пользования средствами и орудиями производства: постройками, машинами, скотом и другими предметами — всем тем, что называется «живым и мертвым инвентарем; на началах справедливого распределения всех жизненных благ — результатов общественного труда.
II.
Для достижения этой конечной Цели, коммуны должны вести непримиримую организованную борьбу со старым капиталистическим строем, основанным на праве частной собственности, на средства и орудия производства, на эксплоатации и угнетении человека человеком, на неравенстве в пользовании результатами труда. Эту борьбу со старым строем коммуны должны вести всеми мерами и средствами, вплоть до вооруженного отпора всем попыткам помещиков, капиталистов, кулаков и других элементов старого общества воротить свое былое политическое и экономическое господство.
Исходя из этого, коммуны должны твердо стоять на страже прав и интересов пролетариата и деревенской бедноты, руководствуясь во всем и всюду законами и установлениями рабоче-крестьянской Советской власти.
III.
Для достижения конечной цели революционного движения трудящихся — коммунистического строя, необходимо перестроить всю народную промышленность так, чтобы она, при наименьшей затрате человеческого труда, обеспечивала бы всем трудящимся удовлетворение, в полной мере, всех их потребностей.
