— А когда Его величество изберет себе другую «официальную возлюбленную», станут ли Кэри скорбеть об этом вместе с Булленами или тут их дорожки разойдутся? — услышала Мария свой голос, и накопившиеся за целый день огорчения и разочарования заставили этот голос дрожать от гнева.
— Я служу Его величеству независимо от того, в какие сделки с ним вступаете вы, миледи. Меня связывают с ним свои узы, и я не потерплю, чтобы вы при мне утверждали обратное. — Вилл остановился и посмотрел ей в глаза. Лицо у него стало хмурым, как небо над головой.
Мария порывисто вздохнула, и аромат роз на миг опьянил ее. Она отвела глаза в сторону, и там, за высокими деревьями, сквозь выбеленные столбики беседки, увитой желтыми розами, увидела, как Вильям Стаффорд страстно прижимает к себе Мод Дженнингс.
— Я с тобой говорю, Мария. Твой отец, черт его возьми, может думать о Кэри все, что ему заблагорассудится, но я не потерплю, чтобы против интересов Кэри выступала ты, мать моих детей!
Мария воззрилась на его грудь, глаза у нее горели от непролитых слез.
— Я ничего особенного не хотела сказать, Вилл. Только я… я хотела бы, чтобы ты был заодно со мной против отца, когда он начинает угрожать мне или маленькому Гарри. — Надо во что бы то ни стало уходить из этого сада. Она не выдержит того, что Стафф сейчас соблазнит эту девицу прямо в густой траве.
— Чтобы добиться нынешнего положения, нам с сестрой пришлось немало потрудиться, и мы стремимся к тому, чтобы следующее поколение Кэри продвинулось еще дальше к восстановлению былой роли при дворе. Вы дали им жизнь, мадам, но имя они носят мое. И для них я господин, пусть иной раз и не от меня зависит, с кем ложится в постель их мать.
— Вилл, не надо. Я не нуждаюсь в твоих упреках. Зато нуждаюсь в твоей любви и понимании.
— Свой долг я выполняю, жена. Сверх этого тебе трудно на что-то надеяться. Барки ожидают вон за теми кустами, за розарием. Несомненно, мы поплывем назад на разных барках, и я не сомневаюсь, что ты найдешь дорогу к своей, как только прекратишь плакать над своим маленьким Гарри и над тем, что скажут Буллены, когда узнают, что вместо золотой Марии с Генрихом Тюдором разгуливала по садам Гемптон-Корта Анна. — Он отвесил насмешливый поклон и круто развернулся.
Первым побуждением Марии было упасть в траву, завыть и всласть выплакаться. Горечь и злость, с которыми говорил Вилл, потрясли ее. По большей части он держал это глубоко в себе, но уж когда его прорывало… Он и впрямь ненавидит ее. И наконец признал это открыто. Она бессильно поникла головой на резной скамье под сенью мраморного Купидона. Слез, которые облегчили бы терзавшую ее боль, не было. Она чувствовала себя выжатой, лишившейся последних сил, а поднять глаза ей было страшно — там, за деревьями и вьющимися розами, Стафф пылко предавался любви с той женщиной.
Мария неровно, тяжело дышала, охваченная одновременно и яростью, и гнетущим чувством одиночества. Наверное, слезы у нее теперь навсегда высохли. Ей вдруг захотелось убежать далеко-далеко и спрятаться, как в детстве, когда они играли в прятки в саду. Все забеспокоятся, куда она пропала, начнут ее искать, но в Лондон придется возвращаться без нее.
Наконец она осторожно приподняла голову и посмотрела вокруг. Стафф и Мод исчезли. А может, лежали на травке. Она тяжело вздохнула. Парк был невыразимо прекрасен, а она так несчастна! Если кто-нибудь заметит ее здесь в одиночестве, тотчас по двору пойдут гулять сплетни. Златовласая Буллен сидит совсем одна, ее покинули и король, и супруг. Ей хотелось посмеяться над тем, что сказал бы на это отец, но тут первые крупные капли ливня упали на гравий дорожки, хлестнули по зеленым листьям розовых кустов. Она подняла голову к жемчужно-серому небу и моргнула: новая капля упала на ее густые ресницы. Мария решила спрятаться от дождя под деревьями, окружавшими увитую розами арку, и увидела Марию Тюдор и ее мужа, герцога Суффолка: они, смеясь, бежали по дорожке к воротам, выходящим на реку. Надо возвращаться. Сейчас все поспешат к баркам. Она отступила назад, в тень своего тесного убежища среди роз.
В этот миг она увидела его и инстинктивно отступила еще на шаг, прижимаясь к шипам. Какой же он высокий и как четко выделяется его переливчато-синий наряд на буйном фоне розового, белого и зеленого позади, за его спиной! Но шел он куда-то не туда, не по направлению к баркам. А куда он подевал юную свою любовницу, Мод?
Мария затаив дыхание смотрела, как он удаляется от нее. Но вот он резко обернулся, заметил ее и, не обращая внимания на дождь, размашистым шагом направился прямо к ней. Ей хотелось броситься прочь, побегать с ним наперегонки по парку, но пережитые муки и его завораживающий взгляд не дали ей сделать ни шагу.
Он высоко вскинул обе руки, взялся за ограду импровизированной беседки, заперев Марию внутри.
— Сейчас будет сильный ливень, Мария. Почему вы не вернулись к баркам с Виллом? Он мне сказал, что Его величество предпочел прогуливаться с младшей Буллен.
— Это так. А с Виллом мы поспорили, и он тоже решил избавить себя от моего общества. Вам он и об этом сказал? А теперь я возвращаюсь на барку. Будьте любезны не утруждаться. Я знаю, что вам необходимо позаботиться о куда более важных особах. Позвольте мне пройти.
— Прекратите эти глупости. Сейчас все побегут к реке, времени у нас мало. — Он сделал к ней еще шаг, углубившись в ароматную беседку. — Здесь нас не заметят, а через минуту-другую мы возвратимся поодиночке. За это краткое время мне следовало бы прочитать вам одно из моих наставлений: быть осмотрительной и не упрекать короля за внимание, проявленное им к вашей сестре. А равно не делать других глупостей, например не умолять короля вернуть вам маленького Гарри. Но мне это время нужно для кое-чего куда более важного.
Он протянул руки, обнял ее за талию, и она отступила снова, вжимаясь в переплетение листьев, цветов и шипов.
— Не смейте прикасаться ко мне! — гневно выкрикнула Мария. — Ступайте ласкать свою Мод, ее можете целовать среди роз! — Рыдание перехватило ей горло, упрямые слезы опять навернулись на глаза.
Он отпустил ее талию и взял ее руку в обе свои большие теплые ладони.
— Я попал к вам в немилость, любовь моя, и поделом. Я просто не догадывался, что вы с Виллом стоите так близко.
— Ничуть не сомневаюсь, что вам не помешало бы даже присутствие самого кардинала — вы и под его взглядом делали бы то же самое!
В темноте беседки блеснула белозубая улыбка Стаффа, а вокруг их убежища из листьев дождь уже лился потоками.
— Я весьма польщен тем, что мое внимание к другим дамам вызывает ваше неудовольствие.
— Да нет мне ровно никакого дела до того, чем вы занимаетесь, Вильям Стаффорд!
— Правда? Вот и отлично, потому что я собираюсь поцеловать вас, а будь у нас время, я бы отнес вас на одну из трех сотен кроватей, какие стоят в этой куче кирпичей, нагроможденных кардиналом Уолси, и предался бы пылкой любви с вами, хотели б вы того или нет. Я же сказал вам, Мария, что не люблю малышку Дженнингс, и сказал правду. Вам же известно, кого я на самом деле люблю, разве нет, любовь моя?
