– Ничего. Ты уже сказала: это ее решение.
– Ну-ну. – Она как-то потухла, будто потеряв интерес к разговору. – Все так… – пошла к двери.
– Альбина Васильевна, – окликнул ее Кира.
Она оглянулась.
– Вы зачем заходили? Сказать, что Липа забрала документы?
– Я? Нет, зачем? – улыбнулась одними губами. – Не важно…
– Как же так?! – Он поймал ее ладонь. – Что-то случилось, я же вижу!
– Вам расскажут, Кирилл Александрович, расскажут, – дрожащим голосом утешила она, пытаясь освободить ладонь. – Пустите. Пожалуйста.
Он разжал пальцы. Аля выскользнула из кабинета.
Зачем она приходила? Позлорадствовать? Не похоже. Она хотела что-то сказать, что-то важное, касающееся только ее. Так решил Кира. Но кто ему расскажет о ней? И почему кто-то, а не она?
В учительской сразу стало подозрительно тихо, как только Кира открыл дверь. Все изображали активную деятельность: читали журналы, проверяли тетради или работы учеников, что-то писали. Кира обвел присутствующих взглядом, поздоровался и подошел к шкафу, где хранились классные журналы.
– Слышал новость, Кирилл Александрович? – спросила его Зинаида Петровна, таинственно улыбаясь.
– Нет, – честно признался Кира.
– Он не знает, девочки! – нетерпеливо подпрыгнула и завертелась на своем месте англичанка. – Наша Альбиночка выходит замуж!
– Ага, за иностранца, – недовольно буркнула Викторовна. – Своих будто мало!
– Кого? – парировала англичанка. – Этот плотник Тарас, что ли?!
– Да хоть и он! – защищалась Викторовна. – Или вот Кирилл Александрович!
– А-а, видали мы их знаете где! – огрызнулась англичанка, вдруг осеклась и робко добавила, глядя на Киру: – Извините, Кирилл Александрович, я не о вас, а об этом…
– Ну она же ждала прынца! – ядовито заметила Зинаида Петровна. – Вот, пожалуйста, дождалась Риккардо! Будет теперь на острове каком-то жить.
– Не на каком-то острове, а в Порт-Луи, – уточнила англичанка.
– Да хоть на Луи, хоть на острове – мне один кочан, – махнула рукой Зинаида Петровна.
– Завидуйте молча. – Англичанка вышла, оставив дверь открытой.
– Как в пещере родилась! – возмутилась Викторовна.
– И все равно дура она, – вздохнула Зинаида Петровна. – Родит ему, он детей заберет, а ее на родину отошлет. Сколько передач об этом показывают.
Кира вышел, не желая слушать подробный пересказ телепередач, последовавший далее.
«Вот как, – думал он, – Аля выходит замуж. Наверно, об этом она и хотела мне сказать. Но почему не сказала? И почему была сама не своя? Ведь, когда выходят замуж, обычно счастливы и влюблены: глаза горят, губы и щеки пылают, а в голове розовый туман! А она – зла, язвительна, жестока, глаза колючие и уж точно никакого розового тумана в голове. Значит… – Кира побледнел. – Неужели все назло?!»
Зарина поставила чашку горячего чая перед подругой:
– Тебе страшно ехать туда? – села напротив.
– Ох, ну что за глупости? – нервно возразила Аля. – Я же не туда еду, а пока в Москву, знакомиться. Вдруг он мне не понравится. Хотя… я уверена, что понравится.
– Послушай, но я все-таки не понимаю. Тебе же Кирилл нравился. Вы были бы такая пара!
– Вот именно – были бы, – отвернулась и, вздохнув, добавила: – Дело в том, Зарин, что я-то ему совсем не нравлюсь.
– Но я думала, что с твоими данными и чарами его легко будет свести с ума.
– Не легко… Нелегко, когда человек сведен с ума кем-то другим, и, похоже, давно.
– Ох, но как же, – искренне посочувствовала Зарина. – Хочешь, я с ним поговорю, хочешь?
– Нет, не нужно… не нужно, – прижалась губами к краю чашки, подняла на Зарину блестящие глаза и заговорила оживленно: – А знаешь, Рикардо говорит, что очень любит детей! У него есть два племянника, и он часто с ними водится. А еще он увлекается айкидо. А еще он мне букеты каждый день дарит. Ну, картинки, конечно, но все-таки. И симпатичный он, да, даже можно сказать, очень…
– Достойный выбор, – заключила Зарина внимательно глядя на подругу.
– Ты не думай, – поспешила заверить ее Аля. – Я правда рада, что все так. Правда. В конце концов, съезжу в Москву, познакомлюсь поближе – не съест же он меня. А вдруг любовь?
– Да, наверное, ты права, – кивнула Зарина. – Уж это лучше, чем Наполеон, да?
– О да, точно! – воскликнула Аля, и обе тут же засмеялись.
26
– Ты там не больно-то балуй, – наставляла бабушка, – а то волю-то почувствуешь. Голову не теряй. Да, сама знашь, – смахнула слезу кончиком платка, – большая уж.
– Я напишу. Буду писать. – Липе было холодно и неловко, она старалась не смотреть на низенькую старушку, стоящую перед ней, – только теперь Липа поняла, как близки они с бабушкой, – боялась расплакаться.
Подошла маршрутка.
– Ну, давай, – подтолкнула ее бабушка, – а то место не успешь хорошее занять!
– Я напишу, – в который раз повторила Липа, оглядываясь и все же впиваясь взглядом в лицо бабушки, в ее покрасневшие от слез глаза. – Я буду писать, слышишь.
Ей страстно захотелось обнять старушку, схватиться как за соломинку, чтобы поток не унес ее далеко-далеко от родного берега. Скажи сейчас бабушка, чтобы внучка осталась, – осталась бы! Но бабушка молчала.
И Липа сдалась. Дверь маршрутного такси захлопнулась. Бабушка проплыла мимо окна: маленькая, сухая, она уже не смотрела на внучку, а шла, отвернувшись, по скользкой широкой улице, едва кивая редким прохожим. В салоне захрипел русский шансон. Липа закрыла глаза, откинувшись на спинку сиденья. Тихие слезинки одна за другой стекали по ее щекам, прячась в колючей шерсти шарфа.
Барабашкин проводил взглядом серую маршрутку до поворота.
– Уехала, – рядом с ним остановился запыхавшийся Кира.
– Уехала, – кивнул на такси Барабашкин.
– Все-таки уехала…
– Ничего, я знаю адресок. Я ее найду.
– Где же ее в Москве-то найдешь, – безнадежно махнул рукой Кира.
– В какой Москве? Липа не в Москву уехала, а… вот… – Барабашкин принялся шарить по карманам и вытащил маленький тетрадный листок, сложенный вчетверо, развернул и ткнул в него пальцем: – Вот в этот город.
– Липа? – рассеяно заморгал Кира.
– Да, Липа.
– А где же ты адрес раздобыл?
– Где надо – там и раздобыл, – буркнул Барабашкин, торопливо складывая листок и пряча его в карман.
– Мне б твою тайную канцелярию, – искренне вздохнул Кира.
