— Раз праздник, следует и сюда ждать посланцев, — промолвил Никифор. — Если уже не приходили.
— Нет, не приходили, — мотнул головой Дивьян. — Коли б были уже — так погребли бы мертвых. Вот и нам бы… — отрок вздохнул.
— Да тут непочатый край — тризну готовить! — невесело усмехнулся монах. — Однако парень прав, без погребения мертвых оставлять нельзя… хоть они и язычники, а все ж люди.
— Последнее дело — оставить без погребения мертвецов, — согласился Найден. — Говорят, они потом мстят.
— Конечно, мстят, — хмуро кивнул Хельги. — Думаю, мы вполне сможем стащить убитых в какую-нибудь одну избу, пока они окончательно не разложились. А к тому идет. — Он понюхал пахнувший сладковатым тленом воздух и поморщился, как никогда бы не поступил истинный викинг, для которого запах смерти — лучше всяческих благовоний. И дальше ярл поступил так, как никогда бы не поступил ярл, тем более — законный правитель Альдегьюборга. Вместе со всеми он стал таскать трупы. Даже не помыслил о том, чтоб стоять в стороне и распоряжаться, и не слышал в ушах холодного барабанного боя, просто поступил так, как поступил бы… Тот, кто являлся к нему под этот бой.
Поначалу все с удивлением смотрели на закатавшего рукава туники ярла, потом привыкли. Споро таская трупы, отмахивались от мух, даже шутили. К вечеру изба была забита полностью. Дивьян треснул огнивом, поджег пучок соломы, а от него — сделанный из смолистой головни факел. С поклоном протянул его ярлу:
Приняв горящую головню, Хельги аккуратно, со всех четырех сторон, поджег крытую сухой дранкой крышу, обернулся:
Изба вспыхнула в один миг, занялась оранжевым пламенем, и густой черный дым повалил в сиреневое вечернее небо.
— Requiem aeternam dona eim, — зашептал Никифор.
Глава 15
И СНОВА РУНЫ
Август 865 г. ШугозерьеКлятвы он принял…
…верности клятвы
От воинов смелых.
Старшая Эдда. Краткая песнь о Сигурде
Обнаженное загорелое тело девушки светилось в лучах клонившегося к закату солнца, оранжево-желтый пылающий шар которого отражался в светлом зеркале озера.
— Лада, душа моя, — лаская любимую, шептал молодой ярл — повелитель Ладоги и всех окрестных земель, в том числе и этих.
Они лежали в высокой траве у самого озера, посреди васильков и ромашек, слушая, как бьются о песчаный берег волны.
— Я… я хотела сбежать от тебя, мой князь, — погладив Хельги по плечу, призналась Ладислава. — Но, похоже, ничего не вышло…
— Потому что я появился здесь? — Ярл крепче прижал в себе деву.
Та засмеялась тихонько:
— Нет, не поэтому. Если б ты не пришел, я бы вернулась сама… не выдержала бы, сама не знаю почему…
— Любимая… — Хельги не мог оторваться от светло-синих девичьих глаз, таких любимых, родных… чуть светлее, чем у Сельмы.
Ярл вдруг поймал себя на мысли, что, кажется, любит обеих. Он не представлял себе жизни без Сельмы, любимой супруги и матери его дочерей, но не мог бросить и Ладиславу. Как быть? Ввести Ладиславу в дом второй женой? Как знатный господин, он ведь имел на это право. Но согласится ли на это васильковоглазая девушка? И как воспримет ее Сельма? Формально, конечно же, согласится, но будет ли в семье лад? И… и как, в таком случае, вести себя самому? Никто не мог посоветовать ярлу, даже Тот, кто являлся ему в грохоте барабанов! А ведь он постоянно советовал в трудную минуту, и ярл всегда точно знал, как поступить, оттого-то его и прозвали Вещим. Всегда знал… Но вот сейчас…
— Не думай о плохом, любый. — Ладислава обняла ярла. — Не хмурь брови, не надо. Наслаждайся тем, что есть…
— Ты стала мудрей, дева.
— Я просто повзрослела, мой князь, — грустно улыбнулась девушка. — Целую зиму я провела здесь одна, вернее вдвоем с Дишкой, названым братцем…
— С кем?
— С Дивьяном. Это я зову его так — Дишка. Он славный. Скоро хочет жениться на одной из куневичских дев, они почему-то считаются работящими, словно все остальные бездельницы.
— Жениться? Хорошее дело. Если надо, могу быть сватом!
— Дишка и сам хотел просить о том, да постеснялся. Он почему-то сильно зауважал тебя в последнее время. Куневичские, кстати, тоже… Они приходили недавно, купили у ваших бусы — повесить над разоренным погостом. Мы тоже такие повесили. Там, над курганом.
— В злое время живем мы с тобой, Лада, — погрустнел князь. — Злое, нехорошее время.
— Разве? — Ладислава погладила ярла по щеке, заглянув в глаза, шепнула что-то смешное.
Хельги чувствовал, как сладко кружится у него голова.
— О каких буквицах мне все время твердил Дивьян? — Он наконец оторвался от девушки. — Говорил, что ты знаешь.
— О буквицах? — удивилась Ладислава. — А, наверное, он имел в виду руны. Здесь, около Шуг-озера, напротив усадьбы Конди, вырезанная на старом пне руна «Ф», а на куневичской дороге у болота Чистый Мох — «У», на камне.
— И под обоими — схроны?
— Ты и это знаешь?
Хельги кивнул, задумался. Вспомнил — неизвестные нидинги сначала напали на усадьбу Конди — руна «Ф» — первая руна из числа так называемых «старших» рун общих, для всех германских племен, следующей идет руна «У» — и она на куневичской дороге, а ведь куневичский погост был разорен вторым. Третьим — селище Змеяна, и там же, рядом, нашлась третья по счету руна — «Т». Интересные дела получаются! Четвертая руна — «А» — отыскать ее — и можно узнать место следующего нападения, так, что ли?
Ярл усмехнулся, погладил по животу Ладиславу. Солнце уже совсем скрылось, и над темной водой озера поднималось мрачное алое зарево.
Вернувшись в лагерь, Хельги собрал дружину. Он не хотел больше ждать, он собирался искать и найти тех, кто творил злодеяния по всей округе. Конечно же, одной дружины было мало, да и не так уж и много воинов взял с собой ярл в эти глухие места. Хельги надеялся на местных жителей, таких как Дивьян, Шуст или Лашк, которому он все больше доверял. Больше всего людей сейчас было у наволоцкого старосты Келагаста, его-то и собирался навестить ярл.
— Знаешь дорогу, Лашк? — Он посмотрел на белоголового весянина. Тот молча кивнул — еще бы не знать.
Собрались быстро — да и чего было мешкать, Хельги не брал с собой охочих артельщиков, хватало работы и здесь, на пильтяцком озере, взял с собой только гридей во главе с Невлюдом, а им-то собраться — подпоясаться только, люди военные, привычные ко всему. Накинули кольчужки, прицепили к поясам мечи, прихватили копья — все, в дорогу готовы. Дивьяна тоже не стали брать — пусть лучше сидит у себя на Шуг-озере, все какая-никакая защита Ладиславе и раненому Мусту. Дивьян обиделся было — уж больно хотелось присмотреть у Келагаста невесту, да потом махнул рукой, рассмеялся:
