самой смерти он ничего не знал и считал Гу Яна своей плотью и кровью… – Чэнь Цзюэ запнулся на последних словах.
Мышцы на лице дяди Чая начали подергиваться. У меня возникло дурное предчувствие.
Набравшись духу, Чэнь Цзюэ обратился к дворецкому:
– Чтобы поквитаться с Гу Юнхуэем, Фан Хуэй завела отношения с другим мужчиной, забеременела от него, а потом сошлась обратно с бывшим мужем, чтобы потом он воспитывал этого ребенка. Дядя Чай, хочу задать вам четыре вопроса. Во-первых, не четвертая ли у вас группа крови? Во-вторых, после смерти Бай Янь вы ведь закрутили роман с молодой и красивой замужней женщиной, которая пропала из вашей жизни после нескольких встреч? В-третьих, до этого вы же никогда не встречали жену Гу Юнхуэя, Фан Хуэй, поэтому не знали ее в лицо? В-четвертых, вы частенько кашляли; случайно, не из-за астмы?
Я не мог сдвинуться с места, остолбенев от шока. Даже если б у меня было сто попыток, я все равно не смог бы предугадать такой исход. Чтобы отомстить Гу Юнхуэю, Фан Хуэй отыскала дядю Чая и вступила с ним в интимную связь. Гу Юнхуэй не ведал, что его сын, оказывается, кровь от крови его врага. А Фан Хуэй таким образом, с одной стороны, отплатила мужу за его преступление, совершенное против дяди Чая, а с другой – наказала его за измену.
– Невозможно… невозможно… невозможно… невозможно… – Дядя Чай затряс головой так сильно, словно хотел вытрясти из нее слова Чэнь Цзюэ.
– Мы с Гу Яном были однокурсниками. Я знал, что он страдал от врожденной астмы. Оказавшись в Обсидиановом особняке, я заметил, что у вас сильная одышка и вы много кашляете. Боюсь, у вас то же заболевание. Общеизвестно, что астма наследственна. Когда я впервые свел все совпадения воедино, мне тоже было трудно в это поверить. Я не мог не сказать вам, и надеюсь, что мои рассуждения ошибочны…
– Скажи, что это неправда! Это неправда! Неправда!
Дядя Чай с ревом бросился на Чэнь Цзюэ, словно дикий зверь. Но упал на колени и стал что есть силы молотить кулаками по полу, удар за ударом, сбивая костяшки в кровь и не собираясь останавливаться. Он выгибал шею и рычал, словно нечисть. Из его глаз ручьем лились слезы. Это продлилось несколько секунд; потом он зарыдал, обхватив голову двумя руками.
Тщательно подготовленное преступление обернулось против него самого. Я испытывал смешанные чувства, глядя на лежащего на полу ничком дядю Чая, у которого случился эмоциональный срыв. Я не понимал, радоваться мне тому, что Чэнь Цзюэ наконец поймал убийцу, или сопереживать разыгравшейся на моих глазах трагедии. Я верил, что сейчас ненависть и гнев исчезли из сердца дяди Чая, оставив место лишь для бесконечного раскаяния.
– Да, вы собственными руками погубили родного сына.
Возможно, мучаясь угрызениями совести, Чэнь Цзюэ с тяжелым вздохом произнес заключительные слова и уныло повесил голову.
Эпилог
Год близился к концу.
Осенью прошлого года меня приняли на работу в одно учебное заведение, и у меня начались хлопотные трудовые будни. Будучи в состоянии распоряжаться лишь очень маленьким количеством времени, я, как и раньше, провел Золотую неделю[44] за подготовкой к занятиям. Несмотря на это, у меня все-таки была нормальная работа, существование стало осмысленнее. Я полагал, что насыщенная жизнь заставит меня забыть о неприятных событиях. Но, как оказалось, ошибался.
В течение двух месяцев после того, как покинул Обсидиановый особняк, я почти каждую ночь просыпался от кошмаров. Мне мерещились блуждающие мертвецы. Стоило мне закрыть глаза, как в сознании тут же всплывали их лица. Дело дошло до того, что я решил обратиться к психотерапевту. Выслушав мой длинный рассказ, доктор задумался на минуту, а потом сказал:
– Господин Хань, я предлагаю вам изложить данный случай на бумаге. Это может быть очень полезно для восстановления вашего психического состояния.
– Изложить на бумаге? – Я выпучил глаза. – Я боюсь оказаться с этим кошмаром один на один, а вы предлагаете мне вспомнить все в подробностях?
– Я хочу, чтобы вы посмотрели в лицо вашему страху. Только столкнувшись с ним, вы сможете его преодолеть, – безапелляционно отрезал доктор. – Я встречал немало подобных случаев. Сделайте, как я сказал, и ничего не бойтесь.
Раз уж других вариантов не было, пришлось выполнить его указание.
То, что вы терпеливо читали, – мои воспоминания о деле об убийствах в Обсидиановом особняке. Однако когда Чэнь Цзюэ прочитал то, что получилось, он сказал, что в моей книге много расхождений с тем, как все запомнил он. В итоге я решил не принимать во внимание его замечания, сфокусировавшись именно на своих ощущениях. Во время написания текста я то и дело восстанавливал ужасные картины прошлого. Это привело к тому, что я стал гораздо хуже спать. Постоянная бессонница стала причиной моей неврастении. В таком состоянии я пробыл достаточно долго, пока не закончил воспоминания. В ночь, когда было написано последнее предложение, я заснул сном младенца.
Темные тучи страха окончательно рассеялись, и я наконец смог опустить занавес в истории с Обсидиановым особняком.
Мне хотелось бы добавить несколько слов о последствиях. Если вам не интересны остальные герои, можете не читать эту часть.
На следующее утро после того, как Чэнь Цзюэ логическим путем выявил убийцу, в Обсидиановый особняк приехал грузовик с продуктами. Сотрудники доставки были поражены, когда услышали наш рассказ, и сразу же вызвали полицию. Та приехала к особняку и быстро оцепила место преступления, чтобы следователи могли провести обыск. Оказавшись перед лицом полиции, дядя Чай ничего не говорил в свою защиту и честно признался. Мы и подумать не могли, что он выложит им начистоту всю правду и об убийстве, произошедшем двадцать лет назад. Его показания не очень сильно отличались от теории Чэнь Цзюэ, расхождения были только в мелочах. Когда дядя Чай признал свою вину, он опустился перед полицейскими на колени и взмолился:
– Я убил всех! Пожалуйста, приговорите меня к смертной казни! Молю вас, дайте мне умереть…
Один молодой офицер, стоявший рядом с ним, помог дяде Чаю подняться на ноги. На его лице читалась безнадежность.
– Приговаривать вас к смертной казни или нет, будет решать суд, а не я.
В деле остаются, однако, некоторые не очень понятные детали, и я перехожу к ним.
Ши Цзинчжоу просмотрел мои записи и сказал:
– В том случае двадцатилетней давности убийца разбил все имевшиеся на месте преступления духи, а также разбрызгал их в комнатах других людей, и если я правильно понял рассуждения, то это было после убийства четвертой
