господина Ханя, что именно я тогда делал…
– Когда вы убили Гу Яна рядом с Хань Цзинем, он не знал об этом.
– Как это возможно?! Как, по-вашему, я это сделал? – еще более бурно отреагировал дядя Чай.
– Очень просто. Вы вставили ваш карманный нож в дверную щель и проткнули шею Гу Яна.
Действие слов Чэнь Цзюэ было подобно действию кнопки паузы на пульте дистанционного управления. Время и содержимое пространства словно замерли на мгновение. Все оставались на своих местах, словно не понимая смысла услышанного или не успев отреагировать. Спустя минуту гостиная взорвалась смехом. Смеялся дядя Чай.
– Вот умора! Вы сами сказали, что очень сложно убить Гу Яна через зазор, который образует цепочка… К тому же у меня свидетель. Это невозможно было сделать!
– Я и не говорил, что вы убили Гу Яна через этот зазор. Знаете, когда дверь приоткрыта, помимо упомянутого зазора, возникает еще одна щель – там, где дверь крепится петлями.
После слов Чэнь Цзюэ у меня в мозгу словно произошло короткое замыкание. Теперь я все понял! В меня словно ударила молния, я трясся. Ну конечно! Когда открываешь дверь, с другой стороны появляется узкая щель. Это же логично! Все про это знали, но почему-то проигнорировали этот факт. Когда рабочий дверной зазор составляет несколько сантиметров, щель со стороны петель становится достаточного размера, чтобы туда можно было просунуть лезвие ножа и проткнуть шею потерпевшего!
– Для вас это была счастливая случайность, – продолжил Чэнь Цзюэ. – Я как-то рассказывал Хань Цзиню, как сильно Гу Ян любил устраивать всякие проделки. Учась вместе со мной за границей, он постоянно прятался за дверью и, когда я входил, выскакивал из-за нее, чтобы напугать. Хань Цзинь и дядя Чай поднялись наверх, чтобы позвать Гу Яна к столу, – и он снова задумал провернуть розыгрыш. Тихонько встал за дверью и хотел устроить Хань Цзиню сюрприз. Но когда тот попытался открыть дверь и вплотную подошел к дверной цепочке, стоявший позади него дядя Чай увидел, как сквозь щель рядом с петлями виднеется спина Гу Яна, плотно прижавшегося к дверному проему. В его мыслях мгновенно созрел ужасный план. Он тут же выхватил ножик и безжалостно воткнул его прямо в шею Гу Яна через этот просвет. Хань Цзинь не заметил ничего подозрительного и все продолжал звать Гу Яна. Тот же, с проткнутой шеей и поврежденной глоткой, испытывал невыносимую боль, но не мог издать ни звука. Он опустился на пол, из последних сил дополз до середины комнаты и перестал дышать. Из его шеи продолжала хлестать кровь, однако высокий порог в «красной комнате» не позволил ей вытечь наружу, и мы ничего не заподозрили. Это был дерзкий и коварный план. Человек без определенных психологических качеств не провернул бы его. Но план был претворен в жизнь – произошло идеальное «убийство в запертой комнате»!
– Он… он убил человека за моей спиной? – Меня пробрала дрожь от услышанного.
– Да. Только дядя Чай мог всегда носить при себе нож, не вызывая подозрений. В конце концов, он повар, для него вполне нормально таскать с собой ножичек для фруктов или кухонный нож, – добавил Чэнь Цзюэ.
От одной мысли, что дядя Чай использовал орудие убийства Гу Яна, чтобы готовить нам обеды и ужины, меня замутило и едва не вырвало. Я представил, как он у нас на глазах споласкивает нож, которым зарезал Гу Яна, и дружелюбно болтает с нами. Он нелюдь! Психопат!
– Убить человека через дверь… Это, конечно, нечто. – Даже повидавший многое профессор Чжэн Сюэхун был в шоке от жуткого деяния дяди Чая.
– Чушь собачья! Не более чем хитроумные словеса! Ты все это выдумал! – гневно размахивал кулаками дворецкий, словно готовясь наброситься на Чэнь Цзюэ.
Мой друг был относительно спокоен; он смотрел на обезображенное гневом лицо дяди Чая, и в его глазах читалась жалость.
– Вы сказали, что у вас заготовлено три пули для убийцы. Но рассказали лишь о двух; а еще одна? – тихо спросила Ван Фанъи, подойдя к нему.
Чэнь Цзюэ колебался. Он не мог принять решение, говорить или нет.
Правда бывает куда страшнее убийства! Порой она представляет собой человеческую трагедию более страшную, нежели любое преступление. Иногда лучше и вовсе не знать правды… Я усвоил это, покинув Обсидиановый особняк. А тогда просто стоял посреди гостиной и вместе с остальными ждал ответа Чэнь Цзюэ.
Чжу Лисинь, которая все время молчала, вдруг прорвало. Она закричала на дядю Чая:
– Почему ты убил Гу Юнхуэя?! Почему ты убил Гу Яна?! Что тебе такого сделала семья Гу, что ты их так ненавидишь?!
Чэнь Цзюэ жестом попросил ее помолчать. Затем повернул голову к дяде Чаю и холодно произнес:
– Госпожа Чжу, я сам отвечу вам на этот вопрос.
Дворецкий хотел было что-то сказать, но не издал ни звука.
Не став дожидаться его реакции, Чэнь Цзюэ продолжил говорить:
– Как рассказал мне профессор Чжэн, много лет назад Гу Юнхуэй влюбился в свою сотрудницу; ее звали Бай Янь. Он добивался ее внимания как безумный, но на все ухаживания получал отказ, потому что у Бай Янь был муж, и она не была женщиной легкого поведения. Однако честолюбие Гу Юнхуэя переходило все границы: чем дольше он не мог что-то заполучить, тем сильнее этого жаждал. И однажды, уподобившись животному, изнасиловал Бай Янь. Спустя несколько дней она, не выдержав случившегося с ней, спрыгнула с высотного здания. Этот человек и есть муж Бай Янь. Дядя Чай, так ведь?
– Не понимаю, о чем вы говорите…
– Боюсь, отпираться уже бесполезно. Мы обо всем узнаем, когда утром приедет полиция. Чтобы отомстить за свою жену, вы устроились сюда дворецким, терпели тяготы и лишения, чтобы спланировать массовое убийство и повесить всю вину на Гу Юнхуэя. Так?
– Я этого не признаю.
– Бай Янь была родом из Чэнду в провинции Сычуань. Хоть вы и очень старались скрыть свой говор, временами в вашей речи проскальзывало кое-что. Например, когда мы с Хань Цзинем только приехали в Обсидиановый особняк, вы сказали нам следующее: «Обождите, дверь пошире открою». В Шанхае никто не говорит «обождите». Я не буду сейчас перечислять все ваши ошибки; просто признайте, вы же из Сычуани, верно?
Чэнь Цзюэ казался уверенным в своей правоте.
– И что с того?! – Дядя Чай со злобой уставился на Чэнь Цзюэ.
– Проявите терпение. Когда жена Гу Юнхуэя, Фан Хуэй, узнала про все, она очень разозлилась. В порыве гнева бросила его и улетела в Париж. А когда вернулась, уже была беременна. Но это не был ребенок Гу Юнхуэя. До
