самодовольное торжество.
— Забейтесь в самые глубокие щели — все равно вам не скрыться от моего гнева!
Еще один поворот, но в этот раз все удовольствие поломал шум стремительных шагов. Новоиспеченный император, не пряча раздражения, повернул голову и столкнулся с бешеным взглядом ворвавшейся сестры.
— Где его тело? Почему я узнаю это не от тебя?
Ей страшно захотелось добавить: «Недоумок!» — но она сдержалась. Несмотря на приступы ярости, ставшие уже почти нарицательными, в роковые моменты она умела быть расчетливой и хладнокровной. Зоя, по сути, была полной копией отца, только в женском тело. В ней так же, как и в покойном базилевсе, ум и упорство непостижимым образом переплетались с параноидальной подозрительностью и почти звериной злобой.
Василий в этот момент был слишком поглощен собой, чтобы почувствовать скрытое презрение сестры. Отвернувшись обратно к зеркалу, он равнодушно бросил:
— Тело уже унесли готовить к погребению. Если хочешь взглянуть, спроси — тебе покажут.
На миг прикрыв глаза, Зоя потушила в себе вспышку гнева. В этот момент брат раздражал ее буквально всем: своим безграничным эгоизмом, полным непониманием критичности момента и тупой уверенностью в своей исключительности. Она постаралась не выдать себя и произнесла спокойно, даже с какой-то подкупающей заботой в голосе:
— С отцом я еще успею проститься, сейчас ты намного важнее. Пожалуйста, расскажи мне все, что произошло. Во всех подробностях, включая любые мелочи, даже те, что покажутся тебе несущественными.
Когда Зоя говорила с ним так, он слушался ее во всем, и это было неудивительно, ведь их мать умерла, когда Василий был еще совсем ребенком, и старшая сестра практически заменила ему ее.
Он развел руками, словно говоря: «Ну хорошо, раз ты просишь».
— Мы встретили Михаила в ущелье…
Делясь историей, Василий увлекся, вновь переживая момент за моментом. Выражение его лица менялось от упоения, когда он рассказывая, как всаживал кинжал в тело брата, до растерянности, когда дело дошло до гибели Аврелия. Смерть же отца вообще не вызвала у него никаких эмоций, и закончил он быстро и скомкано.
— Вот видишь, все хорошо! Я со всем справился! — Василий посмотрел на сестру, ожидая поддержки, но получил лишь резкий вопрос:
— Кто видел, как ты убил Михаила?
Тот замялся.
— Иоанн, его человек, братья Домиции и Аврелий, но он уже мертв. — Еще подумав, он, вспоминая, добавил:
— Нет, подожди, был еще странный парнишка. Взялся неизвестно откуда, прямо с горы свалился, но когда нас уводили люди Варсания, его уже не было.
Мгновенно просчитывая свои будущие действия, Зоя выделила главное:
— Где сейчас Иоанн?
Недовольно пожав плечами, новоиспеченный император поморщился:
— Откуда мне знать? Я поручил Варсанию заковать его в кандалы. Наверное, висит на дыбе и кается в грехе.
— Ты доверил это дело Сцинариону⁈ — Вскипев, Зоя закатила глаза к небу. — Господи, иногда мне не верится, что нас родила одна и та же женщина! — Сжав кулаки, она чуть не набросилась на брата: — О чем ты думал, почему сразу не послал за мной?
Испуганно отшатнувшись от разгневанной сестры, Василий аж взвизгнул:
— Да что ты бесишься! Логофет просил не поднимать шума раньше времени. Сначала надо выбить признание из нашего родственничка.
— Ты идиот! — Зоя зажала брата в угол. — Варсаний — верный пес Феодоры, он яд слижет с ее руки! Если он чем и занимается сейчас, так строит козни против нас!
Словно очнувшись и вспомнив, кто он теперь такой, Василий резко оттолкнул сестру.
— Ты не имеешь права так со мной разговаривать! Я император и не потерплю…
Зоя наотмашь влепила ему пощечину.
— Заткнись! Пока ты император только в своей пустой голове!
Она занесла руку еще раз, но вдруг остановилась и прислушалась. Снаружи явственно послышался старинный боевой марш «Сыновья Туры вставайте на битву».
— Что это? — Василий, позабыв про горящую щеку, обернулся на звук, а Зоя, побледнев, процедила:
— Император обязан знать такое — это трубят сбор имперских легионов. Вот он, твой Варсаний! Он предупредил Навруса, а тот поднимает тех, для кого убийство царского сына не пустой звук.
Василий надменно вскинул голову.
— И что? Легионеры не пойдут против своего законного базилевса! Я выйду и прикажу им арестовать изменников.
Устало прикрыв глаза, Зоя лишь махнула рукой:
— Очнись ты наконец! Ветераны верят этому жирному евнуху, сейчас он расскажет им, что ты убил своего брата, убил отца, а затем призовет их восстановить попранный убийцей законный порядок. Спроси себя, как долго после этого продержится на твоей голове царский венец?
Она вдруг резко выпрямилась и повернулась к застывшему у входа человеку со страшным красным рубцом через все лицо.
— Ликос, немедленно найди Иоанна: он и все, кто были свидетелями убийства, должны умереть!
Тот с готовностью кивнул и развернулся к выходу, но она остановила его:
— Подожди. Позови сюда командующего преторианской гвардией.
Еще один молчаливый кивок, и Василий, провожая взглядом мощную спину центуриона первой преторианской когорты, подумал: «Неужели слухи верны и она все-таки спит с ним? Этот урод слушается ее, как цирковая собачка!»
В отличие от своей сестры, он все еще не понимал, что от полного краха его отделяют считанные минуты. Зато это отлично понимала Зоя, и ее деятельная натура, не желая мириться с поражением, лихорадочно искала выход.
— Что мы можем противопоставить Наврусу? — Она никого не спрашивала, а просто мысленно расставляла фигуры на шахматной доске. Ее взгляд уперся в полотнище шатра, словно пытаясь разглядеть за ним своих возможных сторонников и противников.
Подумав, что вопрос обращен к нему, Василий брякнул первое, что пришло на ум:
— За нас гвардия и катафракты!
Зоя сбилась с мыли и уничижительно посмотрела на брата.
— Две гвардейские когорты против двух легионов? Да преторианцы даже мечей не вытащат! Они за нас, но они не безумцы и против такой силы не пойдут, а про конницу я бы на твоем месте не вспоминала — думаешь, они забыли, за чью ошибку расплатился головой их любимец Ма́рий Дориан?
Она вновь ушла в себя, произнося вслух лишь отрывки своих мыслей:
— Нет! Все, что у нас сейчас есть, это императорская казна.
Неожиданно пришедшая мысль обратила ее взор на вошедшего трибуна преторианской гвардии. Тот, почтительно склонив голову, застыл у входа, а голос августы прозвучал властно и жестко:
— Эмилий Гай Проктус, от тебя сейчас зависит, кем ты закончишь свою жизнь
