— безвестным солдатом или ближайшим другом и соратником императора. Выбирай!
Взгляд трибуна непонимающе заметался от яростных глаз Зои к сияющему венцу на голове Василия. Мгновение тишины, и наконец старый вояка осознал — это тот момент, когда надо ставить на кон все. Грохнув кулаком в бронированную грудь, он проорал:
— Приказывайте, мой император!
Василий лишь благосклонно кивнул, а заговорила вновь Зоя:
— Поднимайте когорты и срочно грузите казну на повозки! Мы покидаем лагерь через южные ворота. Идем в обход периметра в расположение диких легионов.
Слегка растерянный взгляд Проктуса дернулся в сторону Василия, и тот, не понимая толком, что задумала Зоя, все же зажегся ее страстной уверенностью:
— Действуйте, трибун! Действуйте незамедлительно!
Этого оказалось достаточно, и преторианец бросился к выходу исполнять приказ. Едва за ним опустился полог, как Василий накинулся на сестру:
— Что мы делаем? Как дикари нам помогут? Мы все потеряем!
Подойдя к брату, Зоя крепко сжала его холодную ладонь.
— Верь мне! Для варваров император тот, кто им платит! Раз золото в твоих руках, то и слушать они будут тебя. В честь восшествия на престол прикажешь раздать им по серебряному динарию на каждого воина. Пообещаешь их вождям золотые горы, не скупись, и мы будем иметь четыре легиона против двух у Навруса.
Глава 21
Всю дорогу от ущелья до резиденции имперской канцелярии Лу́ка ломал голову над вопросом, кто они теперь? Вроде бы Варсаний всего лишь приказал доставить их в лагерь для выяснения обстоятельств, но охрана ведет себя так, будто конвоирует арестованных. Это навевало неприятные мысли. Без сомнения, ситуация крайне опасная, они свидетели убийства одного царского сына другим, и если император простит Василия или просто не захочет поднимать шум, то, скорее всего, прикажет избавиться ото всех, кто может сболтнуть лишнего. Что можно сделать в таком случае? Ничего!
Велий посмотрел на бледное лицо цезаря, его напряженную посадку, и понял, что сколько бы тот ни храбрился, он еле держится в седле. Даже если решиться на побег, то далеко с ним в таком состоянии не убежишь. Да и не побежит он. Мать, Прокопий — нет, он их не оставит. Остается только набраться терпения и ждать — комит словно уговаривал сам себя, — может, еще обойдется. Хорошо, хоть Зара вовремя смылась, она должна предупредить Прокопия, а тот, возможно, что-нибудь придумает. Лабиринты дворцовых интриг — это по его части.
На императорскую сторону лагеря почти незаметно въехали через южные ворота и двинулись прямиком к резиденции логофета. Здесь все спешились, и гвардейцы Варсания сдали задержанных трибуну имперской канцелярии. Тот провел их в один из шатров и, поставив охрану у входа, приказал сидеть тихо и ждать.
Проходя в палатки, Лу́ка интуитивно отметил снаряжение стражников — стандартный панцирь, меч, нож. «Мало ли», — подумалось ему, хотя побег как выход он по-прежнему не рассматривал.
Иоанн вдруг покачнулся, и Велий, подхватив его, осмотрелся. В большом прокаленном солнцем шатре никого, кроме них четверых, не было. Те два придворных хлыща, с которыми он «познакомился» у входа в ущелье, сразу же отделились, перешли к противоположной стене и вообще вели себя так, словно их оставили здесь только для того, чтобы последить за двумя подозрительными типами.
«Ладно, — размышляя, Лу́ка продолжил осмотр, — они явно считают, что им ничего не грозит. Наивно, но это их проблемы. Сейчас самое важное — узнать, как отреагировал император на убийство сына. Может быть, он не станет выгораживать Василия. Подождем!»
Велий уселся на лавку рядом с цезарем и мрачно уставился на братьев Домициев. Под прицелом его взгляда они почувствовали себя неуютно и перестали возбужденно шептаться. Старший из братьев, не выдержав, вызывающе подался вперед.
— Чего пялишься? Повезло тебе, что лошадь оступилась, а то рука у меня бы не дрогнула! Ничего, скоро будешь висеть на дыбе. Я сам приду посмотреть, как ты мучаешься!
— Поживем — увидим. — Губы комита растянулись в хищной усмешке. Он вдруг разом успокоился и повернулся на тревожный шепот Иоанна.
— О чем он говорит? — В глазах цезаря застыла тревога. — Какая дыба?
Лицо комита разгладилось, и в глазах блеснула твердая уверенность.
— Да болтает со страху сам не знает чего. Все будет хорошо!
Что бы Иоанн ни думал в этот момент, ледяное спокойствие Велия подействовало на него благотворно. Он выпрямился и наградил Домициев презрительным взглядом.
— Вы и ваш господин совершили чудовищное преступление. Не будет прощения ни вам, ни ему!
Может, эта гневная отповедь, а может, сама атмосфера полутемного шатра подействовали на них, но братья как-то разом затихли и вдруг по-настоящему почувствовали, в какое дерьмо они вляпались.
Гнетущая тишина длилась довольно долго, пока полог не раздвинулся и вновь не появились люди Варсания. Тот же гвардеец, что час назад сдал их охране канцелярии, встал в слепящем солнцем проеме.
— Выходите!
Братья заволновались.
— Куда? Зачем?
Мрачный телохранитель логофета, ничего не ответив, лишь подстегнул их резкой командой:
— Живо!
Поднявшись, Лу́ка успокаивающе кивнул на вопросительный взгляд Иоанна, мол, все нормально, нет повода для беспокойства. Снаружи их ждали еще трое таких же крепких ребят в полной броне, и Велий с огорчением отметил, что в охрану Варсания набирают не за красивые глаза.
В сопровождении четырех бойцов они пересекли лагерь и, выйдя за ворота, подошли к крохотному, прилепившемуся к самой скале сараю. Это единственное каменное строение в море полотняных палаток и шатров стояло не занятым по одной единственной причине — оно было забронировано логофетом для подобных «нужд» канцелярии.
Старший «почетного караула» распахнул дощатую дверь.
— Заходите! — На его как вырубленной из камня физиономии не промелькнуло ни единой эмоции.
Братья Домиции попытались в очередной раз вступить в бесполезный диалог, но их без лишних разговоров попросту втолкнули внутрь. Иоанна таким образом «уговаривать» не пришлось, а Лу́ка, оглядев еще раз нависающую скалу, кусты орешника позади сарая и не найдя ничего, за что мог бы зацепиться глаз, последним вошел в черный проем. Здесь было не так темно, как показалось вначале: щели в двери и в крыше давали достаточно света. Домиции уселись на полу у одной стены, Иоанн — у другой. Велий остался стоять у входа. Дверь гулко захлопнулась за его спиной, грохнул тяжелый засов, и комиту все стало окончательно ясно: наверху решили замять дело, а свидетелей спрятали подальше, чтобы потом убрать по-тихому. Скорее всего, эту ночь им не пережить.
