– Не спорю, – сказал Бестужев. – Однакокороткий путь – еще не самый безопасный. Мне уже приходилось бегать от полициичерез всю Российскую империю, а потом переходить австрийскую границу, так чтонекоторый опыт имеется… Дорога через Германию длиннее, но и безопаснее…
– Но ведь те, кто остался на квартире, все же были тамарестованы?
– А почему вы так решили? – агрессивно спросилБестужев. – Только потому, что вам об этом сказала госпожа Амазонка? Этотбелобрысый Николас был вашим человеком?
– Нет, – мотнул головой Суменков.
– А итальянец Джузеппе? А загадочная пани Янина? Что вымолчите? Они тоже – не ваши? Вот видите! Ни я, ни вы, ни кто-либо еще невидел их арестованными. Почему бы не предположить, что они, видя неудачу,преспокойно ускользнули тем же путем и отправились своей дорогой? Как и нашмсье Лобришон, он же – майор Хаддок? Да, получилось так, что из-за менясорвалось покушение на императора… но в чем же моя вина перед эсерами илисоциал-демократами, которые не имели никакого отношения к этому акту? Ничегоудивительного, что у австрийской тайной полиции могли оказаться свои шпики впансионате. Бомбы, конечно, остались в квартире – их там могли бросить, аполиция – обнаружить…
– А с какой стати полиции вообще делать обыск на улицеМеттерниха, если не было никакого взрыва и все вслед за вами оттудабежали? – прищурился Суменков.
Бестужев усмехнулся:
– Хорошо, вы меня поймали… Каюсь, я уходил не так ужмирно. Этот белобрысый схватился за оружие, и я в него стрелял два раза, преждечем броситься в потайной ход, он тоже успел произвести выстрел. Улица кишелаполицией и, несомненно, шпиками в штатском, кто-то мог услышать… Но, повторяю,в чем моя вина перед какими бы то ни было революционными партиями? Да, я укралказенные суммы. Да, я беззастенчивый авантюрист, в чем не стыжусь признаться…но нужно же мне было как-то спасаться? Я ведь не просил вас, Надюша, вовлекатьменя во всю эту историю и отводить роль «мертвого русского военного агента»… Выменя сами поставили в такое положение, когда все средства были хороши. – Свидом человека, поставившего все на карту, он махнул рукой. – Я в вашейвласти, господин Суменков. Конечно, если вы считаете допустимым, что вашидоверенные лица за вашей спиной сотрудничают с иностранной секретной службой,что по ее, а не вашему поручению ввязываются в подобные акции, – тогда,что же, участь моя решена… Но все-таки, снова повторяю, где же здесь провокацияохранки?
Он замолчал, нервно закурил. Надя смотрела на него с такимвидом, что сомнений не оставалось: если бы судьба Бестужева зависелаисключительно от нее, он уже лежал бы подобно герою французской солдатскойпесенки: «Свинец в груди, свинец в груди, настал мой смертный час…»
– И у того, о чем говорила Амазонка, и у того, о чемповедали вы, есть общий, весьма существенный недостаток, – сказал Суменковс непонятным выражением лица. – И ваш, и ее рассказы достаточноубедительны. Ее рассказ влечет смертный приговор для вас, ваши оправдания… ну,скажем, заставляют не торопиться с приговором… но ведь и в том, и в другомслучае это – слова против слов. И только.
– Вы так считаете? – усмехнулся Бестужев и полез влевый карман пиджака. – А не угодно ли почитать собственноручные признаниянекоего майора, которого я сегодня все-таки настиг, выследил и приставил дуло квиску?!
И он хлопнул ладонью по столу, выкладывая бумаги передСуменковым.
Надя сделала непроизвольное движение – столь резкое инеестественное, что Суменков, не прикасаясь к бумагам, какое-то время смотрелисключительно на нее. Спокойно спросил:
– Что с тобой?
– Ничего, – сказала она, отчаянно пытаясь взятьсебя в руки. – Ничего, правда… с чего ты взял, будто… со мной всенормально, я просто… неужели ты ему веришь, Борис? Эта жандармская сволочь…
– Помолчи, пожалуйста, минутку, позволь, япрочитаю… – сказал Суменков холодно.
Пока он читал, Бестужев не сводил глаз с Нади, а она,покусывая губку, сжимая и разжимая кулачки, все это время пыталась овладетьсобой, притвориться, что не видит его усмешки, подмигивания… Жалобно позвала –Бестужев впервые слышал в ее голосе столь беспомощные интонации.
– Борис!
– Что? – откликнулся Суменков, не отрывая взглядаот бумаг.
– Скажи, чтобы этот шпик не корчил рожи!
– Не корчите рожи, – бесцветным тоном сказалСуменков, читая. – Ну что вы, как дети, господа… – Он дочиталпоследний лист, положил на стол, тщательно подровнял бумаги в аккуратнуюстопочку. – Амазонка, на тебе лица нет…
– Да что ты такое говоришь? – Она почтикричала. – Что ты говоришь? Вместо того, чтобы заняться этим провокатором,этим…
– Помнишь Мирского, Надюша? – хладнокровно спросилБестужев. – Так вот, он приехал со мной, мы вместе решили отправиться вЮжную Америку… Господин майор Хаддок в настоящий момент лежит связанный порукам и ногам в снятой нами квартирке, не так уж и трудно туда добраться,посмотреть его документы и те бумаги, что при нем нашлись, задать ему нескольковопросов…
У нее сдали нервы окончательно, не выдержала напряжения,сломалась…
Браунинг она выхватила из сумочки молниеносно и ловко, нотретий, тот, что стоял рядом с ней за спиной Суменкова, среагировал еще быстрее.И ударил ее ребром ладони по запястью, сверху вниз, выбил оружие, толкнул кстене…
Суменков развернулся к ней всем корпусом, глядя с холоднойбесстрастностью удава:
– Амазонка?
– Извини, нервы… я его хотела пристрелить…
– Странно, – сказал он спокойно. – А мнеотчего-то показалось, что ты целила то ли в меня, то ли в Петра… Можнопосмотреть твою сумочку? Этот английский провокатор имеет наглость писать, чтоположил причитающееся тебе… жалованье в один из кайзербургских банков и у тебяесть при себе банковская книжка с шифрованным счетом…
Она инстинктивно прижала сумочку обеими руками к груди.Широкоплечий Петр резким рывком вырвал у нее сумочку, прежде чем она успелаопомниться, перебросил Суменкову. Тот небрежно высыпал содержимое на стол передсобой, покопался в нем, извлек банковскую книжку за уголок и, не раскрывая,печально покривил губы:
– Сколько раз я вам повторял, что в нашем делеискренность наполовину – это всегда предательство… Господин Сабинин…
– Да?
– Вы ведь соврали насчет связанного майора?
– Конечно, – сказал Сабинин. – Такоеслучается только в романах, а не на территории прилизанной, благополучнойГермании… Он наверняка уже в поезде. Что ему еще здесь делать?
– Зачем вам, собственно, понадобились эти письменныеоткровения?
– Хотел получить какие-то гарантии, – сказалСабинин. – Английская секретная служба – организация отнюдь нефилантропическая, и руки у нее длинные. Положив эти бумаги в какой-нибудьнадежный банковский сейф, буду чувствовать себя гораздо спокойнее.
