и можно будет расслабиться и почивать на лаврах. Ничего подобного, всё равно каждый день и после защиты надо было доказывать, что ты не верблюд. Главным образом, на основе этой диссертации мы совместно с Китом Четером и Норой Мкртумян написали большой обзор по генетике и молекулярной биологии актинофагов, опубликованный в 1980 году в американском журнале Microbiological Reviews, 1980, 44, 206–229. Этот обзор в дальнейшем цитировали в большом числе статей. Недавно в интернете увидела, что моя кандидатская диссертация продается. Забыла, по какой цене. Кажется, очень дешево.
Докторскую диссертацию «Генетическое изучение актинофагов и их взаимоотношений с актиномицетами» в конце 1976 года я защищала на докторском совете в нашем институте. Моими оппонентами были Д. М. Гольдфагб и Лев Владимирович Калакуцкий, которого я тоже хорошо знала как коллегу по изучению актиномицетов. Он является крупным специалистом в области систематики, изменчивости и экологии актиномицетов. Третьим оппонентом был Борис Николаевич Ильяшенко, хорошо известный своими работами по бактериофагам. Не помню, сделали ли оппоненты существенные замечания.
До эры борьбы с алкоголизмом было еще далеко. Отмечали дома. Сначала в узком кругу, потом с лабораторией, потом с друзьями. Юра Винецкий жарил уток. Мама подарила мне красивое кольцо с бриллиантом, которое я очень любила. Я уже давно подарила его Оле.
Наша дочь, в отличие от меня в её возрасте, имела уже чёткое призвание стать молекулярным биологом и собиралась поступать на биолого-почвенный факультет МГУ. 1977 год. Государственный антисемитизм никто ещё не отменял, а Оля носила по обоюдной глупости её родителей фамилию Фонштейн. Сменить фамилию на Ломовскую можно было только в 18 лет, то-есть, через год. Мы волновались. Последний год в школе она много занималась, по математике даже брали репетитора. Конечно, среди наших знакомых на факультете было много влиятельных фигур, просил за Олю и Лев Арамович Пирузян. По математике ей всё равно поставили тройку. По остальным предметам были пятёрки, и наша дочь Ольга Фонштейн поступила на биофак. Через пару лет, у нас дома после защиты Лёней докторской диссертации Оля отблагодарила Льва Арамовича, приготовив еду, которая пришлась ему по вкусу.
В качестве подарка за поступление в университет по глупости поехали на Кавказ покорять Клухорский перевал. Нас уверяли, что это будет совсем легкая прогулка по горной дороге, построенной немцами еще во время войны. Предложила нам поехать туда Лёнина двоюродная сестра Нина, которая сама поехать не смогла. Мы, дураки, поехали впятером, мы с Олей и Нинин муж Юра с сыном Мишей, который уже год назад тоже поступил на биофак МГУ, по-моему, без всякого блата. Несколько дней жили в Домбае, базе альпинистов. Лёня, как я его ни уговаривала, даже не пытался немного потренироваться перед предстоящим нам походом. Присоединились к группе туристов. Мы были нагружены вещами, а группа шла налегке, планируя пройти весь путь за один день. Отстали сразу же. Никто на нас даже не оглянулся. По дороге наверх постепенно освобождались от консервных банок с кабачковой икрой. Поднявшись почти на самый верх, заблудились, но зато увидели прекрасный водопад. Наверху был ледник, который требовал хотя бы минимального альпинистского оборудования. Оля и Миша легко прошли его с вещами, а мы не могли дальше сдвинуться с места. Сидели, ругали Нину, которая нас втравила в эту поездку. Лёня говорил, что если пройдем ледник будет весь оставшийся отпуск пить. Так и случилось. Шучу. Пришлось детям возвращаться и взять наши вещи. Вначале мы тоже планировали добраться до Южного приюта за один день, но пришлось заночевать в пристанище местных пастухов. Бог миловал, что в горах не было дождя. Долгий спуск оказался не менее трудным, чем подъем. Тут запаниковала я, т. к. узкая тропинка во многих местах шла по самому краю пропасти, а я боялась высоты. Тут уже Лёня меня успокаивал и страховал. Правда, таких красот мы, наверное, никогда больше не видели ни до, ни после этой поездки. Прошли все растительные зоны от ледников до субтропиков. Спускались в долины и думали, что уже пришли, а внизу еще было множество таких же долин. Ночевали в Южном приюте на постелях с грязным бельем. Нарзан пили из ведра. На утро на старом дребезжавшем автобусе поехали к морю в Пицунду. Дорога вилась над пропастью. В окно смотреть не могли. Доехали, сняли большую комнату, перегороженную занавесками; на пляже целыми днями играли в покер. Миша обижался, что обыгрывали Юру. Завтракали и обедали в подпольной столовой у тети Нади. Пароль дала Нина. Потом встречали знакомых, тоже пользующихся этой столовой. Еда была очень вкусной, особенно на фоне полного отсутствия продуктов в магазинах. Одновременно там питалось человек 30. Ели сколько хотели, но запрещалось выносить еду с собой.
Осенью 1977 года в Ереване в Армении была организована советско-американская конференция по генетике бацилл и актиномицетов в рамках недавно заключенного соглашения между США и СССР по микробному синтезу биологически активных веществ. Американскую делегацию возглавлял очень крупный ученый в области молекулярной биологии Джеймс Шапиро. В составе делегации был и Арнольд Демейн, выдающийся физиолог и биохимик, прекрасно разбирающийся и в проблемах генетики актиномицетов. Он приехал на конференцию с женой и дочерью, высокими, красивыми американками. Правда, их прически были похожи на наши шестимесячные завивки. В то время Европа лидировала в области генетики актиномицетов, и американцы стали внимательно следить за этими исследованиями, в том числе и за работами, проводившимися в Советском Союзе. Американским ученым с гордостью показывали достопримечательности Армении, архитектурные памятники, библиотеки с древними рукописями. Ездили на озеро Севан и ели там жареного сига. Его завезли на Севан из озера Байкал, он оказался хищником и съел всю севанскую форель, но был тоже очень вкусным. Вечерами любовались, как Демейн танцевал со своей женой. Таких традиционных американских танцев нам еще видеть не приходилось. В конце Джеймс Шапиро со скрытым юмором заметил, что Армения, наверное, самая знаменитая республика в СССР, а, может быть, и во всем мире. Вернувшись в Америку Демейн уговорил своего друга, профессора Эдварда Каца, послать к нам в лабораторию на годичную стажировку своего бывшего аспиранта Тома Труста, и летом 1978 года Том Труст приехал к нам в институт. 1978 год был полон событиями. Нам через десять лет после переезда в Беляево в результате долгих хлопот, наконец, поставили телефон. Жизнь совершенно изменилась. Мы сделали хороший ремонт в нашей квартире. В этом году я получила приглашение принять участие в качестве докладчика в 3-м Международном симпозиуме по генетике промышленных микроорганизмов (GIM 78), который должен был состояться в Америке,
