— Люблю, — шепчу в его лицо, на ухо, в волосы.
— Так люблю, что самой больно! Я не смогу без тебя, Ста-ас!
Но он не слышит.
Дыхание не меняется, оставаясь слабым, почти неслышимым.
Его грудь и руки под моими руками продолжают оставаться безжизненными.
— Люблю, — продолжаю шептать, повторяя снова и снова.
Как заклинание, которое вытащит, выдернет его оттуда.
— И ты должен жить, черт тебя подери, Стас! Должен! Ты ведь столько всего смог! И теперь сможешь! Припечатай их всех там, по другую сторону сознания, своим полыхающим взглядом и пошли подальше! Так, чтоб у них ноги подогнулись! Выныривай оттуда, Стас! Выныривай! Ты можешь! Ты можешь все!
— Вы слишком долго, Софья Львовна, — тяжелая рука доктора ложиться мне на плечо.
— Мы и так сделали исключение, пошли против правил. К нему сейчас пока еще нельзя. Вам нужно уйти.
Бросаю взгляд на часы.
Мне казалось, прошла всего минута, а меня пустили к нему на целых десять! Поражаюсь, увидев, что прошло уже больше часа.
Спорить нельзя. Я понимаю, что исключение действительно очень серьезное.
— Я вернусь, — шепчу в его губы, прижимаясь к ним своими. — Если я тебе нужна, если ты захочешь, чтобы я была рядом, я буду. Буду всегда. Буду твоей сиделкой, кем угодно! Люблю. Люблю тебя, Стас! Люблю!
И… Мне кажется, или его губы дрогнули под моими? И на какую-то секунду снова стали обжигающе-горячими?
— Софья Львовна, — доктор обхватывает мою талию.
— Да, да. Уже иду.
В отчаянии бросаю последний взгляд на Стаса. Нет. Мне показалось. Ничего не изменилось. Он по-прежнему не шевелится.
— Можно мы побудем здесь, в больнице? — умоляюще смотрю на Дениса, который протягивает мне больничный стаканчик с кофе.
— Пока он не очнется. Будем ждать в коридоре. Он ведь очнется! А никого не будет рядом! Денис!
— Нет, — снова возвращается робот, чеканя слова бесчувственным голосом.
— Софья Львовна. У меня приказ. Вы не должны были покидать дом. Поймите, — на место робота снова возвращается человек. И это радует. Значит, шанс все же есть.
— Хорошо, — послушно киваю. — Но вечером…
— Станислав Михайлович меня уволит. С оторванной головой, между прочим.
Умоляюще складываю руки у груди.
— Ладно. Если все будет в порядке, заедем к нему вечером. Только не так надолго.
Киваю с благодарностью. Это максимум, на который я могла бы рассчитывать. Пусть хоть вечером, но снова увижу его.
И даже почти люблю Дениса, который оказался вовсе не каменным, а очень даже человеком. За то, что даже мысли не допускает о том, что Стас может не подняться и не открутить ему голову. За это я его прямо расцеловать готова!
Мы возвращаемся домой, каждые пять минут люди Стаса из больницы докладывают о его состоянии.
Не лучше. Без изменений.
Но, черт возьми, и не хуже! А это — уже огромный прорыв!
* * *
Я даже послушно ем, сама, приготовив обед и ужин для себя и Дениса.
В его глазах такое непередаваемое изумление, что хочется рассмеяться, несмотря ни на что.
Не думал, видимо, даже не представлял, что золотая принцесса с Олимпа способна готовить.
Людмила не пришла, и я этому рада. Она на меня давит. А, может, дело просто в том, как и почему я здесь оказалась в первый вечер.
— Ну что? Едем? Я готова.
Уже одетая, вылетаю из своей комнаты. Уже вечер. Пора.
— Софья Львовна, — Денис мнется, отводит глаза…
Нет!
— Что, Денис? Ему хуже? Он… Да говори уже, черт подери!
Нет. Не может. Этого просто не может быть!
— Станислав Михайлович пришел в себя.
— Так это же замечательно!
Чуть не подпрыгиваю, хлопая в ладоши. Вот теперь я целый мир. не только Дениса, готова расцеловать!
— Едем скорее, Денис! Ну! Чего ты ждешь!
Как же жаль, что меня не было рядом, когда он очнулся! Просто безумно! Но ничего! Еще каких-то пару минут, и я смогу ему все сказать! И он услышит!
И вот теперь волнуюсь совершенно по-другому!
Что он скажет? Как изменятся его глаза?
А если… Если это не взаимно? Если моя любовь ему не нужна?
Я все равно ему скажу. Скажу! И будь, что будет!
— Станислав Михайлович приказал вас не привозить к нему. Запретил. Очень однозначно и категорично.
— Нет, Денис… — качаю головой, чувствуя, как улыбка сползает с лица, будто наклеенный кусок резины. — Нет, что ты такое говоришь… Ему хуже? — тут же током бьет догадка. — Не молчи! Он правда пришел в себя? Или… Или пришел, но все настолько плохо? Денис!
Я готова его взять за грудки и тормошить. Я в секунде от этого!
— Все в порядке. Софья Львовна. Это чистая правда. Пришел в себя, состояние тяжелое, но не критичное. Прогнозы благоприятные. Он может даже говорить. Но… Однозначно приказал именно вас не привозить.
Ничего не понимаю.
Стас не хочет, чтобы я видела его слабым? Почти беспомощным?
Боже, какая же это ерунда! Ведь главное, что он живой!
Но для мужчин важны такие вещи. Как для женщин их внешний вид.
Это я могу понять.
Как и то, что вот сейчас спорить и просить — действительно бесполезно. Если Стас приказал… Никто не нарушит его приказ!
— Могу я хотя бы поговорить с ним?
— Нет, Софья Львовна.
А вот этот ответ лупит уже, как пощечина.
— Состояние все же тяжелое. — Денис пытается меня утешить, видимо, это очень сильно отразилось на моем лице. — Ему нужно отдыхать. А скоро ночь. Вы поймите…
— Хорошо, Денис. Я понимаю, — киваю, медленно, не чувствуя деревянных ног, возвращаясь в свою комнату.
Ладно. Слава Богу, он жив! И прогнозы благоприятные! А завтра… завтра я обязательно пробьюсь к нему!
* * *
— Денис! — еще не рассвело, но я уже в полной готовности.
— Простите, Софья Львовна, — снова отводит глаза. — Приказ. Вы должны оставаться в доме.
— Ты говорил с ним? Ему лучше? Денис!! Дай мне хотя бы сказать Стасу пару слов!
— Его состояние улучшается. Но… Приказ категоричен. Простите, но даже поговорить вам с ним не могу дать возможности.
Ну, что он за упертый баран!
Только качаю головой.
Верю Денису. Вот где-то глубоко в сердце знаю, что говорит правду. Он не смог бы мне соврать о состоянии Стаса.
