Глава 1— Извини, Вилен, мне правда очень жаль, но банк отказывает в кредите. На данный момент на тебе висят две задолженности. Обеспечения нет у тебя. Мне очень жаль…
Стискиваю руки в кулаки. Этого следовало ожидать. Меня не удивил отказ. Но бесит, с каким показным, нарочитым сочувствием он произнесен. Виталий Николаевич Антонов, старший специалист банка, мой бывший одноклассник. У меня глубокое ощущение, что он испытывает удовольствие, отказывая мне. Когда-то в школе я была самой популярной, самой богатой, за мной ухлестывали парни, не помню, кажется, аж с пятого класса. Сейчас же я, нищая, растерянная и разбитая. Приехала в родной город — последняя надежда найти хоть какую-то помощь здесь. Ну, или по крайней мере спрятаться от кредиторов, пересидеть.
Нас приютила бывшая домработница моего отца, Варвара Сергеевна. Не знаю, что бы я делала без нее. Хоть какая-то крыша над головой. Но долго без денег мы не протянем, выплачивать долги все равно надо, иначе объявят в розыск. Я так устала чувствовать себя загнанной. Когда уже все закончится? Почему мне все время приходится бежать? Ведь за свою жизнь я не совершила ни единой подлости…
Кроме одной…
О которой запрещаю себе вспоминать. Как говорят адвокаты: это к делу не относится.
Мне нужно достать деньги, без них никак. Но теперь еще один вариант рассыпался в прах…
— Ты даже побледнела, Вилена, — голос Виталика становится сочувствующим. Так еще хуже. Могу разреветься. — Что у тебя случилось, красавица? Может я смогу помочь?
— Спасибо. Мне нужен кредит, как ты понимаешь. Но вряд ли у тебя есть такие деньги…
— Откуда тебе знать. Давай поужинаем сегодня? Я тебя в ресторан приглашаю. Все ж таки не чужие. Восемь лет в одном классе. Расскажешь, куда ты так неожиданно пропала, даже доучилась?
— Я закончила школу в другом городе. Ничего особенного, так бывает, — пожимаю плечами.
— У меня другое ощущение.
— Ты это о чем?
— О том, что с тобой никогда не бывает «ничего особенного», Вилена. Дочь главного криминального авторитета города сбегает со своим братом, бросив все. Ты хоть представляешь, что о тебе болтали тут?
Конечно представляю, Виталик. Обо мне болтали всегда. Как и о моем несчастном брате. Вот только мне эта «популярность» всегда была костью в горле. И то, что сейчас выслушиваю от тебя, такая же кость. Ты ничем не можешь помочь, но буквально истекаешь слюнями, жаждешь грязных сплетен. Думаешь, что я могу увидеть в тебе спасителя на белом коне? Черта с два. Ты жалкое любопытное ничтожество, и только.
— Говорили даже, что ты беременна от своего брата, — добивает меня очередной омерзительной сплетней бывший одноклассник.
— Виталь, у меня такое ощущение, что я не в банке, а даю интервью корреспонденту самой желтой газетенке нашего города, — морщусь как от зубной боли. — Извини, если ты там подрабатываешь — ноу комментс. Я не собираюсь обнажать перед тобой душу. Даже если ты меня накормишь омарами.
Кажется, я отбрила его вслух ничем не хуже, чем мысленно. Кто бы мог подумать, что когда-то я была замкнутой и застенчивой. Все страхи и обиды хоронила глубоко в себе. Иначе было не выжить…
Виталик надул губы, обиделся. Заметно, что его распирает сказать какую-нибудь гадость. Но не может. Привычка — вторая натура. Он привык считать меня дочерью криминального авторитета. Неприкосновенной. Его мозг еще не впитал свежую информацию — Шаха больше нет. Он больше не держит этот город в своем стальном кулаке…
Мой отец был очень жестоким человеком, причем не только со своими «подчиненными», но и с собственными детьми. Может быть кому-то из моих друзей или одноклассников и казалось, что я живу в золотом дворце… На самом деле все было не так. Нам сильно доставалось с братом за малейшую провинность. Мы не могли жить как обычные дети, нас все время прятали, за нами ходили телохранители, потому что мы могли стать «оружием» против отца в случае похищения.
Если бы Глеб Шахов, мой отец, не погиб месяц назад в результате очередного на него покушения, мне бы и в голову не пришло сюда приехать…
С такими невеселыми мыслями возвращаюсь к дому Варвары Сергеевны, старой покосившейся хибаре на окраине города. С отчаянием понимаю, что денег осталось совсем немного, скоро не хватит даже на продукты… Не могу себе позволить объедать пожилую женщину, которая конечно же не станет попрекать куском хлеба.
Что делать? Где достать деньги бывшей принцессе? — конечно же это горькая ирония, никогда не относилась к себе как к принцессе. Даже наоборот, это отвращало. Иногда я вела себя так, надменно, с папиными охранниками, его подобострастными прислужниками. Не знаю почему, может от отчаяния, может от глупости. За некоторые поступки мне очень стыдно…
— Ох, хорошо, что вернулась, — встречает меня на пороге Варвара Сергеевна. — У Настюши высокая температура. Я извелась вся, не получается сбить, только вверх ползет.
По телу пробегают ледяные мурашки. Только этого не хватало… У меня на еду денег почти нет, на лекарства — тем более.
— Вы чем-то сбивали температуру? — спрашиваю сиплым от страха голосом. Боже помоги мне, я так мало знаю о детях! С чего я вообще решила, что смогу стать матерью? Иногда мне становилось жуть как страшно, я спрашивала себя, зачем ввязалась во все это… Но потом смотрела в огромные голубые глаза своей трехлетней дочери, и приказывала себе заткнуться. Она — единственное оправдание моей никчемной жизни. То, ради чего я существую. Надо взять себя в руки.
Ночь мы не спали, все пытались успокоить плачущую девочку, температура то снижалась, то снова ползла вверх, приводя меня саму почти в состояние истерики. Утром я не выдержала. Вызвала такси, одела ребенка и отправилась в больницу.
— Мы не можем вас принять без полиса, как вы не понимаете, девушка, — раздраженно заявляет тучная медсестра, сидящая в регистратуре.
— У ребенка температура под сорок, а вы меня про бумажки спрашиваете? Мы потеряли все документы, поймите. Нам сейчас не до этого!
— Вы беженцы что ли? — сдвигает брови медсестра.
— Да, мы беженцы! — подтверждаю с отчаянием.
Женщина оглядывает меня с ног до головы критически. Видимо не находит мою внешность достаточно замученной или грязной для беженки.
Я не спала всю ночь, синяки под глазами, волосы рассыпаны по плечам — не нашла чем их завязать, не до того было. Накинула на себя первое попавшееся платье — то в котором ходила в банк, элегантное, белое, прямое до колен, без рукавов. Наверное, беженцы не носят белое — не практично. Но мне не до имиджа, я на грани отчаяния!
— Девушка, тогда давайте справку, что вы беженка, я не знаю прямо, — разводит руками медсестра. У нас нельзя вот так вот с улицы.
