— А вы мне тут не хамите! — сразу встает на дыбы противная баба. — Ишь, деловая нашлась! Бомжиху из себя строит, и на те, туда же, права качает! Сказано не положено. Какая ты мать, если полис ребенка потеряла? И не восстановила? Или не знаешь, что дети болеют? Беги давай в паспортный стол, в администрацию города, не знаю, куда. Быстро оформляй и возвращайся с документом, ясно тебе?
Понимаю, что через эту сволочь мне не прорваться. По щекам слезы, хотя глупо — это точно ничем не поможет. Снова заказываю такси, уже на последние сбережения. Называю адрес частной клиники. Ее владелица — бывшая любовница Глеба Шахова. Она должна меня вспомнить… Только бы застать ее… Она вроде бы неплохая женщина. С отцом была не один год, уж не знаю, что Вероника Геннадьевна Астафьева в нем находила… Папа точно красавчиком не был. А Ника — наоборот. Шикарная, изысканная. Я втайне пыталась подражать ее манерам, походке. Она всегда была добра ко мне… Вся наша семья обслуживалась в ее медицинском центре, оборудованном по последнему слову. Если и оттуда нас выкинут, останется… Боже, я не знаю, что буду тогда делать!
Настя крепко уснула по дороге. Кажется, лоб стал чуть менее горячим… Появилась предательская мысль вернуться к Варваре… Но страх за ребенка победил. Мне страшно не хотелось появляться перед Астафьевой в столь жалком виде — вспотевшей, лохматой, зареванной. Представляю, что она про меня подумает… Но Настя — вот что главное. Сделав глубокий вдох, захожу в стеклянные двери пятиэтажной клиники.
Глава 2Здесь пытаться давить на жалость и умолять принять без нужной суммы денег даже не пытаюсь. Сразу говорю симпатичной девушке в окошке регистратуры, что я приехала к Веронике Геннадьевне, называю свое имя и фамилию, стараюсь держаться уверенно и надменно — именно так ведут себя клиенты этого заведения, далеко не бедные люди.
— Вероники Геннадьевны нет на месте, — девушка смотрит на Настю, спящую на моих руках. Конечно, как бы я не старалась соответствовать, выгляжу довольно нетипично для данного заведения. Явно привлекаю внимание, персонал с любопытством поглядывает на меня, от проходящих мимо врачей до уборщицы.
— Тогда я подожду, — заявляю твердо, и направляюсь к белоснежному дивану. Опускаюсь на него, с тревогой трогаю лобик Насти. Горячий! Внутри все противно дрожит, остается лишь молиться про себя, что Вероника появится в скором времени. — Принесите мне кофе, — окликаю девушку, идущую мимо с подносом.
— Да… сейчас, минутку.
Девушка явно опешивает, переглядывается с той, что сидит в регистратуре. Но спорить или что-то спрашивать не решается.
И в этот момент в помещение вплывает Вероника. Как всегда в облаке дорогих духов, на ней изысканный костюм бежевого цвета, волосы уложены в идеальный пучок. Она ничуть не изменилась за эти годы.
Я вскакиваю с дивана, как в тумане направляюсь к ней. Замечаю на ее лице удивление. Взгляд падает за спину Вероники, и меня начинает вести… перед глазами плывет. Узнаю спутника Астафьевой, и мне становится дурно. Из всего города, меньше всего я хотела бы столкнуться именно с ним…
Его взгляд цепко впивается в меня, сканирует с головы до ног, особенно пристально он смотрит на ребенка на моих руках. Которые слабеют, приходится сделать огромное усилие, чтобы не дай бог не уронить Настю.
Тагир Валиев… Когда-то он работал на моего отца… Когда-то он едва не погиб из-за меня, уж не знаю каким чудом выжил. Мужчина, которого я по глупости, по молодости подставила… С ним сделали жуткие вещи из-за меня. Первым человеком, из-за которого я сбежала был мой жестокий отец. Вторым — Тагир. И сейчас его холодные черные глаза затягивают в свою бездну, не обещая ничего хорошего…
Если бы помощь нужна была мне, если бы я даже со сломанной ногой сюда приехала, я бы убежала, сверкая пятками. Только Настя, маленький ангел, заставляет меня сцепить зубы и встретить черный взгляд, даже вздернуть подбородок как раньше. Пусть не думает, что я боюсь! Первое правило — хищнику нельзя показывать свой страх…
— Вилена! — восклицает Астафьева, за что я ей безумно благодарна — это позволяет прервать зрительный контакт с Валиевым. Перевожу взгляд на нее.
— Привет, Вероника. Мне нужна помощь. У дочери высокая температура…
— Да, конечно, пойдем дорогая.
Вероника отходит от шока и начинает раздавать указания подчиненным. Нас ведут в кабинет на втором этаже, сразу трое врачей суетятся вокруг Насти, берут анализы, делают укол и кладут под капельницу.
Чувствую, что меня немного начинает отпускать. Все это время я стояла, обхватив себя руками, неотрывно следя за тем что происходит. И вот чувствую слабость в ногах. Прижимаюсь к стене. Вероника вышла пару минут назад, а перед незнакомыми врачами мне ни к чему притворяться сильной. И тут чувствую, что ведет, головокружение усиливается. Последняя мысль — падение неизбежно. Но не происходит. Сильные руки подхватывают, вместо пола и удара, понимаю, что парю в воздухе, чувствую жар сильного тела. Открываю глаза. Меня держит Тагир. Черные глаза впиваются в мое лицо.
— Мне привет не скажешь? — спрашивает хрипловато.
— Поставь меня, — отвечаю холодно.
Подчиняется. Ставит на ноги. Он успел вынести меня из палаты, мы стоим в пустом коридоре друг напротив друга. В венах бьется пульс, волнение зашкаливает. Делаю шаг к двери, чтобы вернуться в палату, но мужская рука в дорогом пиджаке, с золотым Брайтлингом на запястье, преграждает мне путь.
— Значит, ты вернулась? — холодно спрашивает Тагир.
— Почему тебе это интересно?
— На похоронах отца я тебя не видел.
— Меня там не было. Странно, что ты был, — вырывается фраза, и тут же понимаю, что зря я это сказала. Ворошить прошлое — смертельно опасно.
— А ты совсем не изменилась, — задумчиво произносит Валиев, продолжая пристально меня разглядывать. — Помню, какой надменной сучкой ты была, детка. Думал, что возраст сотрет эту извращенную избалованность. Глеб, конечно, сильно покалечил вашу с Павлом психику. Кстати, твой брат тоже вернулся?
— Почему тебя это интересует? — спрашиваю с горечью.
— Спросил из любопытства. Сбежали вы вдвоем. Не разлей вода были…
Молчу… Прежде всего, потому что ответить мучительно больно. Брата нет в живых… Наш побег… мы решились на него прежде всего ради Павла. Ему от отца доставалось куда сильнее. Меня, можно сказать, отец лелеял и баловал, как принцессу. Единственный раз, когда гнев его был страшен и мне сильно досталось — от пощечины до месячного домашнего ареста, был связан как раз-таки с Валиевым… Но я запрещаю себе вспоминать то безумие, что было между нами…
— Ты, оказывается, та еще шлюха, сбежала в пятнадцать… Родила, получается, в шестнадцать? — жестокие слова Тагира бьют наотмашь.
