Сколько же камней должны были переместить древние строители? Давайте прикинем: до нас дошло более 2000 линий, причем некоторые из них тянутся на три, пять, шесть, десять или даже двадцать километров. Кроме них есть еще трапецеидальные участки поверхности, ширина которых в наиболее широком месте достигает 80 м и которые затем плавно сужаются и через 3,6 км переходят в совсем узкие линии. Да еще — полосы-пистас шириной от 30 до 110 м и длиной ок. 1,4 км. И, наконец, сами геоглифы: сюжетные рисунки и спирали, общее число которых составляет более 100. Не забудем и о полосах поверх полос, как древних, так и более поздних.
При внимательном изучении литературы о плато Наска создается впечатление, что весь процесс этого грандиозного строительства представлял собой нечто вроде детской забавы, и прилежным индейцам нечего было делать, кроме как расчистить от камней плоскую поверхность пустынного плато. И в результате такой расчистки обнажился более светлый слой почвы. «Достаточно посильней наступить, чтобы под подошвой обнажился более светлый слой, который надолго сохранит оставленный человеком след». Что ж, не буду спорить. Почва в разных местах пампы в окрестностях Наска состоит из наносных пород, в которых часто встречаются вкрапления железосодержащей гальки, сланцев, известняка и пород вулканического происхождения. На протяжении многих тысячелетий камни на поверхности пустыни подвергались резким перепадам температур. В зимние ночи температура здесь опускается до 4 °C, а в летний зной достигает 40°. Зной и холода приводят к тому, что камни трескаются, превращаясь в щебень типа того, что применяется для засыпки железнодорожного полотна между шпалами. Кроме того, палящий зной вызывает сильное окисление мелких камней на поверхности. Именно благодаря этому они приобретают коричневатый оттенок. При растрескивании образуется каменная крошка, которая частично оседает в почву, а частично уносится ветром.
Такой геологический процесс оставляет подпочвенный слой практически незатронутым. И если удалить побуревшие в результате окисления камни, обнаружится более светлый нижний слой. Вероятно, таким путем и создавались все эти геоглифы. Достаточно было убрать камни с поверхности, чтобы под ними обнажился более светлый слой породы. Мне самому доводилось испытывать этот способ создания рисунков на практике. Иногда у меня и впрямь получалось, иногда — нет. Поверхность пустыни часто весьма твердая, так что выковырнуть из земли камень ударом каблука попросту невозможно. Не остается здесь и светлых следов от башмаков. С другой стороны, мы вынуждены признать, что всевозможные машины, грузовики и мотоциклы, еще с пятидесятых годов XX в. исколесившие пустыню вдоль и поперек, оставили на ее поверхности бесчисленное множество светлых борозд. Эти борозды наносят серьезный ущерб древним линиям маркировки, разрушая и искажая их. Однако, несмотря на подобное положение вещей, мне непонятно одно.
В наши дни нижний слой пород у геоглифов, полос и линий, можно сказать, ничуть не светлее, чем окружающий поверхностный слой. Они выглядят практически одинаково. Другое дело — фигуры и рисунки, контуры которых Мария Райхе и другие добровольцы на протяжении многих лет присыпали слоем мела или просто прометали метлами. Тем удивительнее, что с борта самолета на поверхности пустыни хорошо просматриваются даже самые мелкие детали огромных рисунков и композиций. Почему же это? Любой пеший турист, оказавшись в Наска, может подняться на металлическую вышку, построенную возле самого шоссе, и с ее обзорной площадки полюбоваться контурами пяти линий и одной широкой полосы. Между тем различия в цвете между колером поверхности и полос практически несущественны. Сегодня здесь нет и следа от прежнего светло-желтого колорита нижних слоев. Всякий раз, приезжая в Наска, я делаю все новые и новые снимки. И лишь в редких, можно сказать — исключительных случаях можно разглядеть полосы и линии, желтоватый тон которых чуть светлее окружающего фона. Поэтому у меня возник резонный вопрос: в чем же здесь дело? Почему все эти полосы, линии и геоглифы четко вырисовываются на красновато-коричневом фоне поверхности, если они усыпаны каменной пылью точно такого же коричневого колера? Почему не только контуры полос, но и вся тоирдь полос четко выделяется своим желтоватым тоном, словно они сплошь присыпаны гипсом, хотя, если смотреть с земли, их тон ничем не отличается от колера поверхности? Почему, ради всего святого, зигзагообразные линии шириной не более метра четко выделяются на фоне полос, причем — даже тогда, когда они расположены под полосами? Быть может, для них применялся какой-то другой материал? Или, может быть, полосы и линии первоначально были выполнены не из камней нижнего подпочвенного слоя, а из чего-то еще?
Что, опять чепуха? Поверхностные измышления, и не более того? Нет. Я могу доказать это неоспоримыми фактами.
Думаю, никто не станет спорить с тем, что зигзагообразная линия, показанная на фото, проходит под полосой. А между тем, если бы мастера, прокладывавшие полосу, как принято считать, действительно убирали окислившиеся камешки с поверхности, чтобы под ними яснее проступил более светлый нижний слой, то зигзагообразные линии неизбежно исчезли бы. Ведь для того чтобы сделать светлый меловой тон более четко различимым, мастерам пришлось бы в конце концов убрать с полосы все камни до единого. Так почему же тогда зигзагообразный лабиринт под полосой уцелел и четко виден? Быть может, он был выполнен каким-то другим материалом? Может быть, эти зигзагообразные линии служили для какой-то другой цели, которую археологам, этим убежденным приверженцам культового мышления, пока не удается выяснить?
А теперь давайте отрешимся от этого вопроса и задумаемся над тем, что создателям послания Наска, вне всякого сомнения, пришлось бы перелопатить огромные груды каменной породы, ибо глубина углублений, которыми прочерчены на поверхности пустыни все эти линии и полосы, даже сегодня составляет до 30 см. Часто подобные канавки можно видеть по обеим сторонам полос и линий, протянувшихся на многие километры.
Если предположить, что ок. 500 г. н. э. на обширных пространствах пустыни, а также на склонах окрестных холмов и гор начались грандиозные строительные работы, продолжавшиеся на протяжении многих веков, мы неизбежно придем к началу эпохи инков, то есть XIII в. Но почему же в таком случае инки не стали продолжать помпезный культ, установленный их предками? Почему они прекратили создавать все новые и новые линии? Почему это величественное «шоу», загадочный «культ полос», получил распространение лишь в окрестностях Наска и чуть к северу от нее? Правда, в районе побережья Паракас (Перу) и Антофагаста (Чили) мы вновь встречаем громадные геоглифы и рисунки на склонах утесов, однако полосы и линии, тянущиеся на много километров, существуют только в Наска. Послушаем мнение об этом Марии Райхе:
«Создатели этих линии, выбирая эту местность, хорошо знали, что здесь плоды их усилий не будут уничтожены ветрами и дождями. Дело в том, что ветры лишь уносят пыль и песок, которые обычно заносят рисунки, а дождей в этих местах до массового загрязнения воздуха практически не выпадало».
