Книга На грани (сборник) - Надежда Смаглий

Санькина жизнь словно перевернулась с ног на голову. Как же нравилось ему просыпаться и знать, что его ждёт друг! Каждый вечер они договаривались встретиться днём и куда-нибудь пойти: обследовать очередную гору или овраг, на рыбалку, купаться или в шалаш над кручей. Да какая разница куда? Главное – идти с другом!

Он не сдержался и почти сразу рассказал маме о новом знакомом. Как ни странно, она выслушала и даже разрешила пригласить в гости! Прошка пришёл. Сначала мама настороженно следила за ними, но ребята не шалили и не сорили. Она успокоилась и ушла, а через какое-то время позвала на веранду и напоила чаем с пирожками. Когда друг засобирался домой, ещё и с собой дала целый пакет. Санька не мог поверить своим глазам – это было так не похоже на маму!

За ужином он уже взахлёб рассказывал, как сам первый раз был у Прошки дома. Как они ходили с его отцом в мастерскую и помогали строгать доски. Как сколачивали табурет, и он ни разу не попал по пальцам. Как брал на полках новенькие блестящие инструменты и его никто-никто не ругал! Как Прошкина мать варила борщ и – пела! Потом накормила их «от пуза».

А ещё – какая классная у друга комната! В ней висит боксёрская груша, есть турник и лестница. И вообще, она совсем-совсем мальчишечья, не то, что у него – покрывало в оборках, шторы в рюшах. Мама не перебивала. Она сидела, подперев ладонью щёку, слушала внимательно, но молчала. Санька высказался и тоже замолчал.

Потом вздохнул и пошёл умываться. А когда укладывался спать, мама зашла в комнату и долго стояла, глядя в окно. Потом присела на краешек кровати, словно хотела что-то сказать, но только погладила по голове и вышла. Санька с непривычки даже поёжился, но странное чувство появилось вновь – ему вдруг захотелось прижаться к маме.

Мальчишки стали неразлучными. Они помогали друг другу по дому, а после убегали на целый день по своим, самым важным мальчишечьим, делами. Деревенские ребята сначала их дразнили – хлюпик да блаженный и порой налетали драться, но они яростно защищались, стоя спиной к спине. Видя такой отпор, дразнить перестали. Потом стали побаиваться и обходить стороной – уж больно грозный вид принимали друзья при их приближении. Только им было всё равно, лишь бы не приставали с глупыми дразнилками, ведь столько интересного и важного появилось теперь в их жизни!

А после того как Прошкин отец соорудил за домом футбольные ворота, пацаны стали даже заискивать и просить хоть немного поиграть. Но Прошке не жалко поля – гоняй, кто хочет и сколько хочет! И теперь за домом с утра до вечера стоял гул – забыв прежние обиды и разбившись на команды, ребята играли в футбол.

Друзья тоже любили погонять мяч, но больше им нравилось бродить одним. Они обследовали все ближайшие окрестности в поисках расщелин, пещер и тайников. Под вечер являлись домой опалённые солнцем, пропахшие травами, дымом и землёй. От усталости валились с ног, но на следующий день со свежими силами вновь мчались исследовать – открывать – осваивать. Вскоре оказалось, что во всей округе нет больше места, где бы они ни побывали, и мальчишки наконец-то успокоились. Кладов и тайников в окрестности не было – теперь они знали точно! Как не было и места лучше, чем их заветное – шалаш над кручей. Эту самую большую тайну они хранили даже от родителей.

Друзья могли сидеть там часами и болтать обо всём на свете. Прошка любил путешествовать и принёс огромную карту мира. Они прибили её на две большие ветки и с тех пор мысленно объездили все страны, заглянули в каждый уголок земли. Порой спорили до хрипоты, «собираясь в дорогу в ту или иную страну», покатывались со смеху, если кто-то из них «проваливался по горло в сугроб на Северном полюсе» или «изнывал от жары в пустыне» – фантазировать они умели и любили оба.

Иногда Санька, стоя на круче, играл на гармошке, а друг слушал и каждый раз удивлялся – с какой точностью, почти неотличимо, тот повторял каждый только что услышанный звук. Но больше всего нравилось, когда Санька играл песню радужных колокольчиков – так он её называл. В такие минуты Прошке хотелось встать над кручей, раскинуть руки и закричать – ого-го-го! Или взлететь, как птица!

Так прошло лето, вернее, подходило к концу. В один из августовских дней ребята решили последний раз посидеть в шалаше и собрать вещи, которые туда натаскали. Ведь скоро в школу. День был на удивление тёплым, даже жарким – ни ветерка, ни облачка. Как-то не верилось, что скоро наступит осень и зарядят дожди. Тогда уж точно будет не до прогулок к шалашу. Друзья взяли с собой чай в термосе, бутерброды и махнули на целый день на кручу. Они искупались на спор в холодной воде и, дрожа от холода, укрылись в шалаше. Там у них давно были приготовлены одеяла. «На всякий случай», – так сказал Прошка. Случай этот настал – у них зуб на зуб не попадал. Ребята налили по кружке горячего чая, завернулись каждый в своё одеяло и устроились на самодельных лавочках, как на кроватях. Сразу стало по-домашнему уютно.

– Сань, а кем ты будешь, когда вырастешь? – разомлевшего в тепле Прошку, потянуло на разговоры.

– Не знаю.

– Да брось ты! Каждый человек знает. Я, например, хочу стать капитаном дальнего плавания и стану им, вот увидишь! У меня такая мечта.

– Она у всех есть. Только это разные вещи – мечтать о чём-то и быть кем-то.

– Ничего не разные, – начал закипать Прошка, – если я хочу – значит, буду!

Санька улыбнулся: – Так у тебя всё есть. И ты хочешь того, что и все нормальные люди, а я – блаженный. Забыл, что ли?

Прошка сразу притих и задумался. Друг, конечно, был немного странный, не такой как знакомые пацаны. Как же папа о нём сказал? Неординарный – вот!

– Не говори глупостей, никакой ты не блаженный! Мои родители говорят, что у тебя дар от бога! А мама сказала, что станешь великим человеком, если будешь идти к цели, а не плыть по течению. Я, правда, не понял, как это – плыть по течению, но, думаю, если человек сильно-сильно чего-то хочет, то хоть в лепёшку разбейся, надо чтобы исполнилось.

– Я хотел бы стать музыкантом, но для этого нужно учиться в музыкальной школе. Это моя мечта, но она никогда не исполнится. Ещё я хочу, чтобы вернулся отец, чтобы мама смеялась и пела, как твоя. Только всё ерунда, хоть разбивайся в лепёшку, хоть нет, – Санька вздохнул и задумался.