Я хихикаю. Как-то за Магдой приударял восьмиклассник из Халмеровской школы, так вот он клялся, что половина одиннадцатого класса бегает за велосипедный навес.
– Хорошо, наверное, куда-нибудь ходить с друзьями, такими как ты и эти две девчонки.
– Надин и Магда. Они обе мои лучшие подруги.
– А кто из них тебе больше нравится?
– Обе одинаково.
– Вы никогда не ссоритесь?
– Ну, спорим иногда. В прошлом году Надин гуляла со своим кошмарным бойфрендом, и мы ее видели не слишком часто. Зато сейчас у нас все вот так. – Я скрещиваю пальцы свободной руки.
Хотя наши ладони взмокли от пота, мы по-прежнему не разнимаем рук. Мы уже почти пришли в парк. Минуту или две покачаемся на качелях – и домой.
– А сейчас у Надин есть парень?
– Нет.
– Как пить дать, парень есть у той, болтушки с красными волосами.
– У Магды? У нее тоже никого нет.
– А у тебя, Элли?
Я выдерживаю паузу и мотаю головой.
Рассел улыбается:
– Отлично… Ты будешь иногда гулять со мной?
– Я сейчас ровно этим и занимаюсь.
– Нет, я имею в виду – ходить в пиццерию или в кино.
– Ладно.
– Как насчет встречи завтра?
– Если хочешь.
– Тогда в семь. Я буду ждать тебя перед торговым центром. В руке у меня будет альбом для рисования – если ты забудешь, как я выгляжу.
– Договорились, а сейчас мне пора домой. Уже поздно.
– Да что ты, совсем не поздно. Гляди, еще дети играют.
Действительно, в темноте на каруселях кружится какая-то малышня. Дети грызут чипсы и отхлебывают кока-колу прямо из бутылки.
– Ну знаю, еще не ночь, но мне надо было быть дома вечность назад.
– Но мы ведь еще не покачались. Ну, Элли, один разок.
– Ладно. Качаемся разок и уходим. Один-единственный раз.
– Заметано. Мне нравится, как ты разговариваешь, Элли. Ты совсем не похожа на других девчонок.
По растущей пучками траве мы идем к игровой площадке. Я втайне поздравляю себя, что не надела высокие каблуки. На мне красные видавшие виды кроссовки, их резиновые подошвы протерлись почти до дыр, но я чувствую себя так, будто подскакиваю на пружинках. Неужели это происходит на самом деле? Я иду за руку с парнем, и ему нравится, что я ни на кого не похожа. Я ему нравлюсь, нравлюсь, нравлюсь…
Мы подходим к качелям, и я вспоминаю, сколько раз уже здесь бывала. Сначала с мамой – от этих мыслей у меня щемит в груди, ведь мне и сейчас ее очень не хватает и я всегда о ней думаю. Потом я была здесь с папой – однажды он так сильно меня раскачал, что я чуть не сделала «солнышко». Теперь папа раскачивает Цыпу. Один раз Цыпа вылетел с сиденья и чуть не разбился. Мы с Магдой и Надин тоже тусуемся летом в парке – часами обсуждаем шмотки, косметику, прически, рок-звезд и парней.
А теперь я здесь с парнем, он качается на качелях, и я тоже качаюсь, и мои кроссовки взлетают выше тополей, окаймляющих парк. Я откидываю голову назад, и мне кажется, что раскачиваюсь еще сильнее. Голова идет кругом, и когда я останавливаюсь и спрыгиваю с сиденья, земля под ногами шатается и все плывет перед глазами.
– Опа!
Рассел тоже соскакивает на землю и поддерживает меня:
– Ты в порядке, Элли?
И, прежде чем я успеваю ответить, он наклоняется и целует меня. Почти невинный поцелуй. Наши губы нежно соприкасаются, а затем мы отшатываемся друг от друга. Взор у меня туманится.
– О, Элли, – Рассел опять меня целует – на этот раз по-настоящему. Он притягивает меня к себе и приникает к моим губам. Никогда не думала, что это такое странное и необычное ощущение. У меня даже кружится голова. Я вцепляюсь в него, а он еще крепче меня обнимает.
Что-то капает мне на голову. Дождь? На плечи сыплются какие-то хлопья. Что это? Снег?
Раздается веселый хохот.
Я отталкиваю Рассела. Нас окружила малышня. Они брызгают в нас кока-колой и кидаются чипсами.
– Тили-тили-тесто, жених и невеста!
– Брысь отсюда! – рычит Рассел.
В волосах у него застрял ломтик картошки – это похоже на бантик. Я отряхиваю ему голову, и мы оба покатываемся со смеху.
– Давай найдем более укромное местечко, – Рассел берет меня за руку. – Вон там, под деревьями.
– Нет, я должна идти, правда.
– Ну, пожалуйста, Элли.
– Но мне действительно пора.
– Ты прямо как Энди Пенди[2]. Видела «Смотри вместе с мамой»? Я люблю детские передачи.
– Я тоже. Больше всего мне нравилась «Улица Сезам».
– И мне. Я рисовал фломастерами Бусинку и Кубика, а мои приятели по детскому саду заказывали мне портреты Зелибобы.
– Нарисуй мне Коржика, он самый симпатичный.
– А «Атака искусства» с Зои Болл тебе нравилась?
– Очень.
– У меня в классе есть парень, помешанный на Зои Болл, и он заплатил мне пятерку за портрет с ней в обнимку.
– Отличная мысль. У меня в классе все девчонки помешаны на Леонардо ДиКаприо. Может, стоит сделать его портреты и заработать кучу денег.
– Мне говорили, что я немного похож на Леонардо ДиКаприо – волосами и чертами лица. Как тебе кажется, Элли?
Я мычу что-то вежливое. С Леонардо ДиКаприо у Рассела нет ничего общего. Хорошо, хоть Надин и Магда этого не слышат, а то бы они подняли его на смех.
Малышня на качелях остается далеко позади. Мы стоим в кромешной темноте под деревьями.
– О, Элли! – выдыхает Рассел.
Похоже, это предупреждающий сигнал к еще одному поцелую. На этот раз я успела приготовиться – наклонила голову так, чтобы не мешали очки. Мне нравится с ним целоваться. С Дэном мы тоже целовались, но это было глупо, неуклюже и совсем по-детски. А сейчас все было по-настоящему, по-взрослому, волнующе.
Даже чересчур по-настоящему, по-взрослому, волнующе. Его рука шарила по моему плечу, а затем стала спускаться ниже.
– Рассел, не надо.
– Ну пожалуйста…
