— Так кто конкретно ожидается на вечере? — спрашивает Джо, впиваясь зубами во вторую булочку.
— Фрэнк и его сестра Марджи. Всякие кузены. Кое-кто из местных прихожан и мои умственно отсталые сводные братья-близнецы.
— Они самые.
— Под каким именем они сейчас выступают? — Джо не перестает удивляться, что в моей семье имеются члены «Магического круга»[6].
— «Ларри и Пол». — Я подливаю себе в чай молока. — Они же «Великие кудесники». Наверняка заявятся разряженные и весь вечер будут показывать нам свои номера.
— Что, и голубей из шляп доставать станут? — Джо борется со смехом.
— Разумеется. Никаких сомнений! И чего ты смеешься? Ничего смешного тут нет.
— Я знаю. Но согласись, компашка у тебя подобралась та еще.
— Это не просто компашка, — я низко склоняюсь над столом, — это моя приемная семья.
— Извини, я не то хотел сказать.
— Ага. Однако выбирай слова. Самого страшного я тебе еще не сказала.
— Ты это о чем? — нервно спрашивает Джо.
Джо вздрагивает и отпивает глоток чая побольше.
— Ну и ну. В доме без крыши. Меня прямо в дрожь бросило.
— Вижу, — киваю я. — Я знала, что ты все поймешь.
5
— Конечно, я бы не прочь приобрести свое собственное бунгало. В моем возрасте не годится карабкаться по лестницам.
Джо сидит рядом с Марджи, сестрой Фрэнка, и у него уже утомленный вид. Джо смотрит на передвижной столик со спиртным глазами человека, который жалеет, что научился водить машину, и голова у него качается взад-вперед, будто кто-то вынул все ее содержимое и наполнил песком.
— Как мило было на кладбище, правда? На кладбище было так мило, согласитесь?
Джо соглашается и не отрывает глаз от стаканчика виски, который держит в руках Фрэнк.
— Когда солнце заходило, было так красиво. Будто она сама улыбалась нам всем с небес. Как вы считаете?
— Да, — Джо делает мощный кивок, — это было красиво.
Молчание.
— Как твоя жизнь сейчас, Одри? Я тебя так давно не видела. Все порхаешь с места на место?
— Нет. С путешествиями уже несколько лет как покончено. Я теперь веду оседлый образ жизни.
— Это здорово, правда? Правда, Фрэнк, это здорово? Наша Одри остепенилась. Мы ведь не хотим, чтобы она попала в очередную неприятность, согласись?
— Марджи, это было много лет назад. Давай не будем копаться во всем этом сейчас.
— Я ведь только сказала. Я только сказала, как приятно, что Одри выкинула дурь из головы.
Еще немного молчания.
Разговор переходит на пятно у меня на жакете («Она всегда была нескладная, правда?»), на прыщ у меня на подбородке («Похоже на карбункул, согласитесь») и быстренько сворачивает на то, какая жалость, что из меня не вырос второй Стивен Хокинг[7].
— Ты ведь была такая умная девочка, правда? Пойми меня правильно, я не хочу тебя сажать в инвалидную коляску, Одри, но согласись, так приятно сознавать, что знаешь чуть ли не все про Вселенную.
Каждый кивает в знак согласия.
— К тому же у него такой приятный голосок. Такой доброжелательный, правда? Как у инопланетянина И-Ти[8], если бы он мог говорить.
— И-Ти говорил.
— Правда?
— Да. Не помнишь? Он сказал: «И-Ти у телефона».
— Голос у него был похож на Стивена Хокинга?
— Нет, — отвечаю я. — Ничего общего.
* * *
Вечер тянется в том же духе еще примерно с час — особенно подавленный вид у Фрэнка, — и, когда я уже готова взорваться от напряжения, мои сводные братья объявляют, что сейчас покажут нам кое-какие свои номера. Никогда бы не подумала, что обрадуюсь этим словам. Их фокусы были проклятием моей жизни. Чуть ли не на каждый уик-энд они надевали мне на голову дуршлаг, напяливали на меня кухонный передник, представляли публике как «скромную ассистентку без всякого блеска» и принимались распиливать мне голову пополам сбивалкой для яиц. Времени это дело отнимало уйму.
— Вперед, Одри. — Ларри подтягивает свое трико и поправляет галстук-бабочку. — Поглядим, не забыла ли ты еще наши уроки.
— А стоит ли? — говорю я. — Сами все исполняйте.
— Ну нет, — произносят близнецы в унисон и вручают мне передник. — Будет так здорово, совсем как раньше. Принесите кто-нибудь дуршлаг из кухни.
— Это еще зачем?
— Это будет твоя шляпка.
Не успеваю я подать голос протеста, как Ларри нахлобучивает мне дуршлаг на голову и произносит:
— Дамы и господа, с гордостью представляем вам «Великих кудесников», а также Одри, нашу скромную ассистентку без всякого блеска. Это ее единственное выступление в сезоне.
Все хлопают в ладоши, а Марджи восклицает:
— Ассистентка без всякого блеска, вы только подумайте!
* * *
Следующие полчаса я верчусь как белка в колесе, подаю им волшебные палочки, выкрикиваю «Опля!» в нужный момент, а они в знак благодарности заставляют меня запихать голову в обитый бархатом ящик, воняющий потом, и гильотинируют меня при помощи терки для сыра.
Фокусы стандартные — приблизительно те же самые, что они делали всегда. Речи, как обычно, дурацкие, неудивительно, что они в основном зарабатывают на вечеринках — наряжаются клоунами и делают для детишек зверушек из воздушных шариков, — но кое-какие их номера вполне ничего, если смотреть с некоторого расстояния. Они умеют делать фокус с левитацией на одной ноге — тот, который Дэйвид Блейн показывает по телевизору, — да и номера с тремя металлическими кольцами и веревкой выходят у них совсем неплохо. Покончив с носовыми платками, шелковыми кашне и пластиковыми цветами, они вскрывают новенькую колоду карт.
