пещер фигурами животных — без сомнения, с целью колдовства.
В сегодняшних обитателях Перигора[64] сохранились проницательность и мудрость Монтеня[65] и Брантома[66], некогда бывших сеньорами здешних краев. Местные жители не стремятся разбогатеть; впрочем, это им вряд ли удалось бы, ведь возделывать землю в Перигоре очень трудно. Здесь не встретишь бескрайних плодородных равнин, как в Босе или в Нормандии. Промышленных предприятий мало. Однако, несмотря на отсутствие роскоши, люди здесь живут хорошо. Они не завидуют тому, чего не могут получить. Они довольствуются радостями стола и ума. Кухня этой провинции пользуется заслуженной славой. Это страна трюфелей, придающих особенный, восхитительный вкус и цыпленку, и омлету.
На самой скромной ферме Перигора вам предложат изысканную гусиную печенку, на сером, чуть розоватом фоне которой так отчетливо выделяются черные пятнышки трюфелей; пироги с вишнями или мирабелью; паштет из свинины или гусятины и окорок. Все это запивают вином из Монбазильяка, не менее ароматным, чем «Шато Икем»[67]. За столом обязательно ведут беседу.
Перигорцы известны как великие и блестящие рассказчики. В этих местах часто происходят драматические события, ведь здешние нравы остались не менее дикими, чем окружающие скалы. Люди часто изъясняются на чистейшем французском, используя простое прошедшее время, как это делал Андре Жид. Местный язык (ибо это именно язык, а не наречие) приберегают для посвященных. Это позволяет им шутить на темы, понятные лишь немногим, и лучше понимать друг друга. Тому, кто не понимает перигорского языка и не говорит на нем, в Дордони очень трудно преуспеть на политическом поприще.
Поскольку земля не может прокормить всех своих детей, а эти дети очень умны, младшие отпрыски перигорских семей во все времена отправлялись покорять Париж или Версаль. При старом режиме самыми известными людьми во Франции становились выходцы из Перигора. Ла Форс, Лозен, Ноай, Айен, Бирон, Монфор, Тюренн, Салиньяк-Фенелон, Жюмильяк, Бонневаль, Люберсак[68] — вот лишь немногие из тех, чьи семейные усадьбы находились в Перигоре. В разные века в Отфоре жили трубадур Бертран де Борн, Мари де Отфор, любившая (платонически) Людовика XIII, и граф де Дамас, который до самой смерти ждал возвращения короля Генриха V. В Эксиде до сих пор можно увидеть остатки родового гнезда Талейрана-Перигора[69] — две высокие башни, вздымающиеся в небо над прелестным маленьким городком, которому я в своих романах дал имя «Шардей».
Ибо мы живем над Эксидеем в доме, носящем название Эссендьера́. Странное слово, его происхождение объясняли по-разному, причем все объяснения были не очень правдоподобными. Прапрадед моей жены, Антуан Пуке, нотариус из Сент-Орс, сын Леонара Пуке, нотариуса из Ангуасс (какое прекрасное название для романа — «Нотариус из Ангуасс»!), купил этот старый замок, вернее, небольшую дворянскую усадьбу в местном стиле, считавшуюся национальным достоянием. Этот самый Пуке женился на Жанне де Борегар, девушке из дворянской семьи, связанной узами родства с бывшими владельцами усадьбы. Что-то во всем этом наводит меня на мысль о драме, похожей на сюжет «Заложника» Клоделя[70], но точными сведениями я не располагаю. Позже дед моей жены построил, на том же поросшем лесом холме, большой дом в стиле 80-х годов девятнадцатого века, не особенно красивый, но довольно удобный.
Эксидей расположен в самом сердце белого Перигора; дело в том, что Перигоров по меньшей мере три: наш, чьи пейзажи напоминают лимузенские; черный Перигор, славящийся дубовыми рощами, где растут трюфели, под городом Сарла, и Перигор в районе Бержерака, совсем рядом с Жирондой, где виноградники отливают медью. Я люблю все три Перигора, и каждое лето, когда друзья приезжают погостить на несколько дней в Эссендьера, с удовольствием совершаю вместе с ними семейное паломничество к этим местам. У нас, как у настоящих туристических агентств, есть свои традиционные маршруты, и мы никогда не устанем наслаждаться восторгом очередных гостей при виде древних красот.
Наши любимые уголки? Прежде всего, Брантом и замок Бурдей. Брантом, город, построенный вокруг аббатства, вытянулся по берегам самой очаровательной из всех наших рек — заросшей Дронны, чьи воды перебирают и переплетают длинные податливые пряди водорослей. В Бурдей есть два замка: один, очень старый, представляет собой средневековый донжон; второй, дворец в стиле Возрождения, был построен Жакетом де Монброном, сенешалем Перигора, для приема Екатерины Медичи, которая объезжала Францию и соизволила включить Бурдей в список своих остановок. Построить дворец ради одной ночи — вот поистине перигорское гостеприимство! Самое замечательное, что королева, изменив маршрут, так никогда и не воссела на трон в золоченом зале, не возлегла на ложе в алькове, украшенном резным деревом. Печальная история, полная грустных уроков. Сколько замков возводим мы в сердце своем ради той (или того), кто не придет никогда!
А теперь отправимся в черный Перигор. Там нам нравится город Сарла и все, что вокруг него. Всем ли известно, что Сарла — один из лучше всего сохранившихся средневековых городов в нашей стране? От «Фонаря Мертвых»{3} до здания суда, от собора до изящного дома Ля Боэси, даже на самых узких и извилистых улочках здесь стоят только старинные особняки с резными дверями, с ажурными балконами, окнами со старинными переплетами. Впервые увидев Ратушную площадь и потрясающие здания вокруг нее, я воскликнул: «В этих декорациях надо играть Мольера!». И этот крик, подобно обету, был услышан. Каждый год великолепные труппы играют в Сарла не только Мольера, но и Шекспира, Расина, Жана Ануя[71] и Федерико Гарсиа Лорку[72] перед всем городом. И все вокруг — и знаменитые замки Бейнак, Кастельно, Фейрак, Монфор, и древнее поселение Дом возле городских стен — настоящие сокровища этой долины.
И, наконец, наполовину жиронский Перигор. Наша цель — замок Монтень, вернее — «Монтань», то есть «Горный», ведь он стоит на вершине небольшой горы, которой и обязан своим именем. Пожар разрушил старинный замок, но от него осталось то единственное, что имеет для нас значение: башня, в которой находилась библиотека Монтеня. Там ничего не изменилось. На балках под потолком еще можно прочесть мудрые изречения на греческом и латыни, выбранные хозяином этого дома, и увидеть маленький закуток, откуда он слушал мессу. С террасы открывается прекрасный вид на виноградники, спокойные, счастливые, и, кажется, такие же безмятежные и исполненные мудрости, как и «Опыты», и их автор, вобравший в себя самую суть Перигора.
Онфлер
Подъезжая к Онфлеру[73] со стороны Граса, открываешь для себя все самое нормандское, что есть в Нормандии. Дороги, окаймленные высокими густыми кустарниками, проложены
