с дизайном кольца для помолвки. Давай оставим его для кого-нибудь, у кого больше фантазии.
Матильда вытащила подставку с тремя кольцами и сняла с нее широкое золотое, напоминающее гладкий обруч.
– Это обручальное кольцо бабушки, Нетты Кабрелли.
Анина попробовала надеть кольцо на палец.
– Не лезет, застревает на косточке.
– Если хочешь, Nonno[33] подгонит его под твой размер. Тут достаточно золота. Она была меньше тебя, но мне казалась великаншей, и далеко не всегда доброй[34]. У меня на тумбочке стоит ее фотография.
– Я видела. Она немного пугает. Люди на таких старых карточках всегда выглядят мрачновато.
– Потому что им приходилось долго сидеть не шевелясь, пока фотограф сделает снимок. Хотя Нетта Кабрелли была сурова по другим причинам.
– А это что? – спросила Анина. Она держала в руках старинные часы, прямоугольный золотой корпус был окантован зеленым авантюрином.
– Где ты их нашла?
– На дне шкатулки.
Цифры 12, 3, 6 и 9 на бледно-голубом перламутровом циферблате были инкрустированы камнями багетной[35] огранки. Золотую булавку, которой заканчивалась цепочка, украшало ажурное тиснение.
– Я думала, что храню их в банковской ячейке.
– Это ценная вещь?
– Только для меня.
– Такая филигрань[36] отлично бы смотрелась татуировкой на щиколотке.
– У тебя есть татуировка? – изумилась Матильда.
– Мама просила тебе не говорить.
– Где?
– Сердечко на бедре.
– У тебя уже есть одно в груди.
– На бедре очень симпатичное. – Анина не выпускала часы из рук. – Nonna, я хочу это. Можно?
– Выбери что-нибудь другое.
– Ты же сказала, я могу взять, что понравится.
Матильда протянула Анине изящное кольцо – россыпь рубиновых бусин-бриолетов[37] в оправе из желтого золота:
– Оно будет прекрасно смотреться с бриллиантом. Твой дедушка сделал его на мой сороковой день рождения.
Анина надела кольцо на средний палец правой руки.
– Оно потрясающее, но это чересчур. – Она вернула кольцо в шкатулку и снова взяла часы. – Почему циферблат перевернут?
– Чтобы мама могла определять время.
– А почему ей понадобилось определять время вверх ногами?
– Потому что обе ее руки часто были заняты. Она прикалывала часы к груди на форменном платье. Она же была медсестрой.
– А я знала об этом? Что-то не припомню. Ты никогда о ней не рассказывала. Почему?
– Я рассказывала. – Матильда сложила руки на коленях. – Просто ты меня не слушала. Вы, дети, слишком заняты своими телефонами.
– С тобой все в порядке? Ты бледная. Хочешь, давай перенесем. Мы можем этим заняться в другой день.
– Слишком поздно.
– Почему? – Анина огляделась. – Ты куда-то уезжаешь?
Если бы, подумала Матильда. Сердце ее билось учащенно. Беспокойство росло, подогреваемое охватившим ее отчаянием. Будущее представлялось удивительно ясно. Она умрет, дети соберутся вокруг этого самого стола. Дочь Николина примется разбирать содержимое шкатулки. Сын Маттео сядет в сторонке, а когда сестра закончит, еще раз все перетряхнет. В лучшем случае ее дети будут знать историю всех этих предметов лишь отрывочно. Без фактов это просто украшения, хранить которые нет особого смысла. Детям ничего не останется, как все продать тому, кто больше заплатит. Камни вынут из оправ, золото взвесят и переплавят. Нетронутые украшения позже выставят на одном из тех сайтов, куда регулярно заходят состоятельные люди, которым больше нечем заняться, кроме как пополнять свои коллекции. Матильду затошнило.
– Nonna, ты в порядке? Я серьезно. Ты ужасно выглядишь. – Анина встала и пошла на кухню.
Матильда воспользовалась моментом, чтобы собраться с мыслями. Когда хозяйка дома стареет, ее последняя задача – осознать, что же она оставит после себя. Именно мать определяет миссию семьи, и если она терпит неудачу, это отражается на всех. Матильда догадывалась: она не пришла бы в восторг от того, что будут делать дети после ее смерти, но ей некого было винить, кроме себя. Она слишком легко сдалась. Она не открыла им правду, сочла историю семьи не такой уж и важной. Не отвезла детей туда, где родилась, и не рассказала им о судьбе своего отца. Отпуск в Черногории оказался важнее поездки в Шотландию. Конечно, у нее, Матильды, были на то свои причины. Она мало знала об отце, но это ее не оправдывает. Детям и внукам все же стоит узнать некоторые факты, пока она не забыла их окончательно или не умерла скоропостижно. Можно было это понять и без свалившейся с неба птицы.
Анина вернулась со стаканом воды:
– Nonna, попей.
Матильда сделала несколько маленьких глотков.
– Grazie.
Анина взяла в руки часы Доменики Кабрелли и поднесла их к уху.
– Их давно не заводили, – призналась Матильда.
Анина внимательно рассмотрела часы. Авантюрин отличался от других драгоценных камней в шкатулке, цвет его не был теплым, как у индийских пурпурных рубинов, украшавших кольцо, подаренное Матильде на день рождения. Он не был мягким, как у золотистых кораллов с острова Капри. Камень не отражал свет, как бриллиант. Он был темно-зеленый, мрачный, и добыли его явно не в Италии, а в какой-то далекой стране, где сезон дождей, питающих густые корни высоких деревьев, сменялся месяцами палящего солнца. В филигранном узоре тиснения тоже не угадывался итальянский стиль. Часы бросались в глаза своей чужеземной красотой и в коллекцию никак не вписывались.
– Похоже, Bisnonna[38] носила антикварную вещь. Это точно девятнадцатый век.
– Откуда ты знаешь?
– Nonno научил меня определять. – Анина перевернула часы и показала Матильде. – На золоте видно клеймо. Есть и другие подсказки. Часы не швейцарские, ни циферблат, ни механизм, а итальянцы обычно их использовали. Не немецкие и не французские. Откуда они вообще взялись?
Матильда не ответила.
– Смотри. Тут гравировка. Вот буква J, потом амперсанд[39], а потом D. Кто такой J?
– Я не готова их отдать.
Анина положила часы обратно в шкатулку.
– Я всегда хочу того, чего мне не дают.
Матильда подперла подбородок рукой, как она часто делала, когда ей требовалось подумать. Пальцы коснулись пореза на щеке. Жжение было слабым, но ощутимым.
За окнами тишину поздней зимы раскололи раскаты грома, следом вспыхнула молния.
– Ой-ой! – Анина повернулась к дверям, выходившим на террасу. – Шторм начался!
Сильный дождь забарабанил по полу террасы, словно град серебряных стрел.
– Окна в спальне! – воскликнула Матильда.
– Я закрою! – Анина вскочила и помчалась вверх по лестнице.
На всякий случай Матильда выдернула вилки электроприборов. Беппе залаял от испуга и забегал по кругу. Матильда достала с полки аварийный светильник.
– Порядок. – Запыхавшаяся Анина вернулась в комнату. – Все закрыла. Ты, наверное, единственная, кто зимой оставляет окна открытыми.
– Мама приучила меня открывать окна по утрам, чтобы выпускать злых духов. А закрывать их я забываю.
– Твоя мать была strega?
– Не думаю.
– Тогда откуда она все это знала?
– Доменика Кабрелли была одной из тех, кого считали знахарками. Здравый смысл не мешал ей признавать существование духов. Науку она тоже уважала. Соседи первым делом бежали к ней, а не к врачу.
Беппе запрыгнул к Матильде на колени.
– Я хотела бы узнать о ней побольше.
– Моя мать родилась в этом доме, а девяносто три года спустя в нем умерла. Она прожила в Виареджо всю свою жизнь, за исключением того периода, когда только
