откуда-то знал его имя, а также рассказал, что не успеет, остынуть портал после прибытия Веттера, как через три года высадятся ещё два слава: воин Горд и летописец Милош. За три весны до прибытия двух славов землянин сообщил их имена, словно имел допуск к самой секретной канцелярии. Даже Веттер не знал, кто и когда пополнит его команду. И каково же было удивление, когда спустя три года на Землю телепортировались двое ранее предсказанных посланников. А сейчас собранные в боевую группу Светлые пришельцы шли к городу, в котором их ожидал этот особенный человек.
Перед гостями планеты открылось огромное поле, на котором торчали пни недавно срубленных деревьев. Вдалеке за полем виднелась крепость. Окружённая накрепко вкопанными бревенчатыми кольями твердыня напоминала сказочный город и казалась славам бесконечно родным местом, словно отеческий дом из прошлого, в котором по сей день рождаются красивые девочки и беспримерно отчаянные мальчуганы.
— Кстати, не забудьте отрастить волосы, — дал совет Веттер, знакомой тропой направившись к городищу.
Могучий Горд и учёный Милош, как по команде прощально провели ладонями по гладким щекам. После трогательного жеста, извиваясь и скручиваясь на голове и лицах, стали расти пшеничного цвета волосы. Слегка взъерошив и предав немного сумбура причёскам, Светлые пришельцы бросили взгляд назад, где в глубине леса остался портал.
Запоминая первый день на Земле, славы вживались в роль защитников. Прошло лишь мгновение, чтобы принять действительность, а затем они поспешили вслед за Веттером, с каждой секундой всё ближе приближаясь к древнему городу — к будущей столице Руси.
Глава 3
Глава 3. Москва - наше время. Вечер. Восьмое марта
В одном из столичных клубов, где всегда много гостей и громко играет музыка, Апрель Старцев в компании двух друзей и одной подруги праздновал свой день рождения. Сегодня ему исполнилось двадцать пять лет. Почему-то избитая фраза «четверть века» — вызывала тревожное чувство.
«Тебе нынче четвертак, старина…» — произнёс предсказуемый тост один из друзей, Денис Зорин, поднимая очередной бокал. Денис говорил и следующие слова: желал здоровья, удачи, денег, красивой любви, но в воображении Апреля навязчиво возник неожиданный образ давно забытой монеты времён империи; а дальше он уже ничего не слышал, лишь бешено кружилась монета, лишь еле уловимый скрип граней тревожил слух.
Четвертак увлёк Апреля в глубокие чертоги разума. Пожухлый четвертак яростно вертелся на отполированном столе меж тарелок и рюмок, огибая и перепрыгивая ложки и вилки, словно у монетки был разум и своё кармическое предназначение. Монетка кружила по мистическому маршруту, сменяя цифры — то двуглавым орлом, то профилем императрицы Екатерины, то лицами других царей, то золотыми звёздами советских вождей. Четвертак не вращался бездельно. Монетка будто отсчитывала хронику былых времён, которые складывались в века.
Вращение виделось Апрелю забавным созтязанием, а век в выражении «четверть века», почему-то ассоциировался с коротким разбегом, какой-то ограниченной дистанцией, всего несколькими шагами нескольких поколений, после которых в дымке просматривались предыдущие поколения, словно спускаешься по генеалогическому древу к корням. Но как такое возможно? Как можно отслеживать родословную к истокам, двигая время в обратную сторону? Ведь есть законы природы. Всем известно, что время не течёт вспять, а век для человечества — это миг, а для отдельного человека — больше чем жизнь. Не многим доведётся прожить сотню вёсен, но тех, кто прошёл вековой путь, поджидает неминуемая дряхлость и болезненные сборы в следующую дорогу, за куда более впечатляющими испытаниями.
Потому празднование дня рождения Апрель считал делом необязательным. Будущее ему казалось туманным и весьма долгим; разве путешественник, собирающий рюкзак, чтобы отправиться на поиски истины или жестокую войну, пьёт литрами пиво с чипсами, когда пришло время собирать патроны и сухари? Да и вообще... разве это юбилей — двадцать пять лет?!
«Хватит с меня», — подумал Апрель, силой воли остановив монету, которая тут же растворилась в воздухе.
Денис Зорин продолжал говорить свой тост. За столом все смеялись. В зале громко играла музыка. Возле бара толпились разгорячённые юноши и красивые девушки. Кто-то танцевал на круглой сцене. Другие посетители сидели за другими столиками и тоже что-то говорили друг другу и улыбались.
В хмельном веселье молодой юбиляр находил мало смысла. Иллюзорное вращение монеты, где-то между мясным ассорти и солёными огурцами вызывало у него больше эмоций, чем сам праздник, чем все люди, собравшиеся в баре. С ним такое случалось и ранее. Однажды на переполненном стадионе, где играли «ЦСКА» и «Спартак», в какой-то момент он остался совершенно один. Все люди исчезли. Не было кресел, не было ворот, футболистов, мяча. С зелёного поля, которое осталось зелёным, только заросшим высокой травой и деревьями, Апрель слышал негромкий свист, не в силах разобрать, откуда доносится этот свист. Он даже рассмеялся, в тот миг подумав, что судья здорово заблудился и теперь ходит где-то в кустах и свистит в поисках центральной линии и своих боковых помощников, а помощники машут флажками в других кустах и тоже слышат свист, не понимая, откуда тот исходит.
Сидели друзья допоздна. Они могли бы праздновать всю ночь. Но Апрель был категоричен — не оттого что не уважал друзей — он дал обещание одному хорошему человеку, что непременно навестит его сегодня.
Вся компания вышла на улицу. Было морозно. На широкой дороге сотни машин. Где-то гудел клаксон, возможно, того самого судьи с матча «ЦСКА-Спартак».
— Вы меня знаете, — извинялся Апрель, — можем гулять до утра, но к Матвею Сергеевичу обещал заглянуть. Так что, простите… пора уходить.
— Вот ты зануда, Апрель! Могли бы ещё приятно провести пару часиков. Только-только я разошёлся. А сколько девчонок вокруг? До победного плясал бы, честное слово, — сожалел Денис, вспоминая страстно танцующих красавиц в
