Скуфидонских во все времена самодержцам Российским служил и институт государственности поддерживал. Причём по совести служил, не по указке. Да и ты, Василий Иванович, как никто другой отличился. По сути, ты же в Великой Войне мне Империю сохранил…
— Было дело, — скромно улыбнулся я.
— Ну вот видишь.
— Что вижу? — осторожно уточнил я, уже понимая, к чему всё клонится.
— Всё видишь. Прошу я тебя, Скуф, как родного. Покажи пример остальным и выполни мою волю.
— Это мне, то есть, нужно со студентами повозиться?
— Со студентами повозиться, — кивнул Величество. — Воспитанием молодёжи заняться, будущего империи. К тебе ведь не абы кого пошлют… Лучших из лучших. У кого ж им ещё опыт перенимать, как не у тебя? Нас-то самих вспомни?
Вспомнил я и заулыбался даже.
Ещё со службы в потешном полку под Переславлем, что в младшем школьном возрасте Высочество очень любил строить замки из сена и перед штурмом коровьими лепёхами перебрасываться.
Сразу мысль пришла и сегодня соорудить чего-нибудь этакое. Всплакнём заодно, да понастальгируем по голожопым детским временам. Опять же самодержцу от забот государственных какая-никакая отдушина.
Вот только говном кидаться не будем.
Не по статусу оно теперь.
Величество мою улыбку увидел и продолжил настойчивее.
— Очень мне нужна группа толковых магов, и чтобы именно тобой была воспитана. Прямо вот очень нужна. Аж зубы сводит как, — слабо улыбнулся Величество. — Уважь меня.
И тут добил окончательно:
— Пожалуйста.
Думается мне, мало кто из ныне живущих слышал: «Пожалуйста», — из уст Петра Пятого. Не тот это человек, чтобы такими словами разбрасываться; ему и гордость не позволит, и заслуги. Да и хороший он мужик всё-таки, если разобраться, душевный.
И правитель толковый.
Так что есть у меня к нему уважение.
Не зря он всё-таки державой управляет, совсем не зря.
Да и общее прошлое, опять-таки. Те же замки из сена. Тот же навоз градом. Те же лодочки с парусами на Плещеевом и походные костры, и песни гусар, и девки сисястые хихикающие. Так что соглашаться или не соглашаться вопрос у меня уже не стоял.
Тут я для приличия чуть поломался, изобразил бурную мозговую деятельность, а после протянул Величеству руку.
— Договорились, Пётр Николаевич. Чем смогу — помогу. Привози мне своих студентиков. А что делать-то надо?
— Да ничего особенного. В плане военной подготовки чистая формальность. Погоняй их тут хорошенько да про свою героическую историю расскажи.
— Погонять, говоришь?
— Погоняй-погоняй, — кивнул Император. — И давай-ка не стесняйся. Если надо, они тебе и крышу поправят и с сорняками разберутся. Кузьмич-то у тебя не железный, ему поди тоже отдых нужен.
— Ваше Величество, — манерно кивнул австрияка.
— Ну, хорошо, — сказал я. — Когда ждать-то их?
— Скоро, Скуф, — Величество зачем-то посмотрел на часы и как-то вдруг очень сильно приуныл. — Уже совсем скоро…
* * *
Мой поход на пасеку отменился…
Да шучу я! Хера с два я своих пчёлок брошу и так не появлялся больше недели. Пчеловодство вообще сейчас под большой угрозой. Говорят, что ордынские шершни скоро и до Подмосковья доберутся. И что тогда делать, не знаю.
Ведь шершень — он же не человек. Ему лицо не сломаешь.
Ладно… не будем о грустном.
На пасеку я сходил, но в остальном планы на день пришлось переиграть. Автобус с одарёнными курсантами в количестве шести штук должен был приехать ближе к вечеру, а потому время поджимало.
Мы с Кузьмичом рассудили так:
Курсант должен страдать. Это закаляет характер, положительно сказывается на успеваемости и очень забавно смотрится со стороны. А потому особых удобств, которые обернулись бы неудобствами для нас, уважаемые студенты не получат.
Поначалу…
Поначалу пускай поживут где попало. Три койки мы оборудовали прямо в парилке, две в гараже, а один студентик, самый отчаянный, временно будет расквартирован на заднем дворе. Гамак есть, бочка с дождевой водой есть, продуктами, так и быть, обеспечу. А большего и не надо.
Так вот. Повторюсь, что это только поначалу.
Ну а потом студентики своим собственным трудом продолбят себе путь к лучшей жизни. Сперва оборудуют казарму в заброшенном коровнике, с председателем я уже договорился, ну а потом, если сдюжат, так вообще в лухари условия заедут.
Для этого им нужно будет расчистить Лёхин участок и подлатать дом. Звучит просто, но не всё так просто, что звучит просто. И особенно не всё так просто, как кажется, если оно вдруг кажется простым. Ведь борьба с сорняками на заброшенном участке друида — это не из области ландшафтного дизайна. Это война! Это борьба не на жизнь, а на смерть; суровая и отчаянная.
Сорнякам ведь отступать некуда, они на своей земле. И тут вообще не факт, кто кого первым выполет.
С Лёхой я уже на этот счёт переговорил, и он совсем не против.
— А ещё бильярд поставим.
— Чего?
— Бильярд, поставим, говорю!
— А, — кивнул друид. — Это дело хорошее.
Ближе к вечеру мы с Кузьмичом озаботились ужином. Молодняк ведь вечно голодный, а особенно служивый молодняк. Вот только:
— Куда попёр⁈ — в самый последний момент я успел поймать Кузьмича за руку.
Этот придурок по привычке решил нажарить мяса. Замариновал целый тазик шашлыка и уже потащил его в сторону мангала.
— А что не так, Василий Иванович?
— Жирно им будет.
— Но ведь Элеонора пропадает!
Элеонора — это свинья деда Макара. Он мне её буквально пару дней назад подогнал, прямо перед приездом министров. Само собой, уже в разобранном состоянии. И само собой, за деньги.
Некогда дед держал в Удалёнке целый свинарник, но вот теперь решил перепрофилироваться. Всё-таки до Москвы два шага, и возможности открываются чуть шире, чем тупо торговать салом. Вот и Макар, шагая в ногу с трендами, отошёл от свиней и занялся декоративными козлами.
Ох и чудные скотинки. Маленькие, бородатенькие и характером говнистые. Прям как Кузьмич, только с рожками.
Так вот:
— Элеонора пропадает!
— Не пропадёт, — возразил я. — Успеется, — и объяснил до кучи: — Я ведь, Кузьмич, не от жадности, а сугубо в воспитательных целях. Пускай не думают, что на курорт приехали.
— Как скажете, Василий Иваныч, — кивнул австрияка. — А что ж тогда готовить?
— Сейчас придумаем, — сказал я. — Давай-ка для начала в погреб слазим. Посмотрим, что у нас из стратегического запаса имеется.
Перловка!
