может подняться ввысь.
Пришлось загонять обжору в ангар
и проводить с ним очистительные процедуры.
Конец полёту,
или тот, кто обжирается,
вечно пресмыкается.
***
Наесться щей.
Обернуться в тринадцать зелёных плащей.
Встать на корячки.
Сделаться прачкой —
прочь, бесстыжая!
пляшущая под дуду рифмы,
никакой прачкой я быть не хочу,
я белокочанная! —
единственная в роду
среди цветных кочерыжек,
и долой овощные излишки!
***
Я лежала ушной раковиной на руке.
Я слушала шум красного моря.
Долго лежала.
Упорно слушала.
Пока море не хлестануло меня до другой щеке,
и я не перестала слышать.
Но лежать не перестала —
лень вставать с кровати.
Конец.
***
Гулял ротвейлер без поводка.
Увидел бабку.
Подбежал
и сел перед старой.
Отныне бабка обитает в пространстве
теней.
Мораль сей басни такова —
смерть приходит в различных амплуа.
Та-да-да-дам.
***
Поймал волну – радуйся.
Не поймал – радуйся вдвойне,
ибо не придется тебе оказаться на спине
лицом к лицу с девятым валом,
будешь лежать на бережку тюленем бывалым.
***
Пришёл монах в бордель.
Стянул капюшон.
Сбросил рясу.
И давай выплясывать
несусветные танцы,
известные только инокам и папуасам.
***
Два трупа смотрели друг другу в глаза
и не могли понять
кто виноват
и что делать.
Но вскоре пришёл Чернышевский
и ничего не разъяснил,
хоть и с того света прибыл.
Конец демагогиям.
***
Арахис попал с кешью в один мешок
и тотчас же перенял у него манеру
сутулиться.
Теперь боб от ореха
орех от боба
не отличишь.
Разве что – когда раскусишь,
и то не всегда.
Такая белиберда.
***
Открыла окно.
Впустила гнома.
Озяб бедолага —
слишком долго прогуливался в одних
тапках
сорочке
колпаке
по карнизу,
пока я балакала с потусторонними
лицами.
Конец фикциям.
***
Бился крест меж двух девичьих персей,
бился,
бился,
никак не мог определиться
к какому хутору приткнуться.
Болтался неприкаянный,
болтался,
да и —
оборвался.
И прямиком в трусы.
На том и порешил.
Хозяйке пришелся по нраву
новый жилец.
Горько!
Венец.
***
Выдавила кнопку из пупка.
Кручу —
ловлю волну вселенной,
хочу послушать вечность.
Тут в волну какая-то мушка внедрилась
и всю ночь навозными историями со мною делилась.
Пришлось внимать,
уж больно занятные, твою мать!
***
Увидел человече висячий мост
через пропасть.
Поджал человече хвост
по самые чресла,
кончик воткнул в пупок.
Стоит
не шевелится.
Назад человече не воротиться —
прошлое за спиной дымится.
Впереди будущее не разберётся.
Одно настоящее колется в промежности да жжётся.
***
Выпью кефиру.
Огурец проглочу.
Залезу в толпу
с жопой
и пойду бахать хлопушки,
будоража мёртвые души.
Конец первой части.
Вторая – в аду.
Чтение по вторникам и субботам.
Добро пожаловать, идиоты!
***
Налетели голуби на Марфушку.
Склевали все Марфушкины веснушки.
Мораль сей басни такова —
не наводи румяна почём зря,
веснушки не выделяй,
ресницы не распушай —
найдётся пернатая челядь
с раскалёнными нервами,
слабая на клювы и лапы —
сцапает безделки,
унесёт побрякушки,
поминай глаза и ушки,
плачь по губам,
коли ни на что другое не достаёт ума.
***
Чихнула баба.
Чихнула сильно.
Слетели голуби с карниза.
Остались одни перья
и немного страха
на окне.
И у бабы на щеке.
Конец.
***
Подошёл дядя к дереву,
решил осквернить невинное.
Думал, никто не видит.
Но за деревом притаились
два медведя
в человечьих шкурах.
Вышли да и оттяпали дяде дулю.
И я там была,
чай-кофе пила,
поэму из окна лицезрела,
никому не рассказала,
в блокнот записала,
сижу читаю
картину представляю.
***
Соседка будила детку.
Детка не хотела вставать.
Соседка давай орать
как оглашенная.
Разбудила всю подъездную клетку,
кроме детки.
Конец снам.
***
Уснул талант,
померк гений.
Сидит поэт у корыта —
покамест не разбитого,
но уже треснувшего —
жулькает стишки безвестные,
чресла наглаживает,
вызывает вдохновение.
Но нет его.
Одно дуновение
мечты
раздувает тщеславные штаны.
***
Мозг, как мячик-попрыгунчик,
прыгает в ментальной куче,
вырваться не может,
только корчит рожи.
***
Прилетел голубь,
выставил гузку.
Я закрыла глаза,
чтоб не видеть её откровения.
Конец.
***
Передо мной в очереди стояла баба
в платье до пят.
Вдруг подол слегка приподнялся,
и из-под материи пегий хвост показался.
Игриво покрутился
и обратно под тряпкою скрылся.
Я – под тряпку
украдкой.
Меня по носу тяпкой
хвост хвать.
Тяпку отбросил,
вокруг носа обвился.
Дышать невмоготу,
псиный душок выбивает слезу,
шерсть в рот забивается,
рука по полу шарится,
тяпку ищет.
Нашла.
Меж позвонков хвоста
металл всадила.
Хвост в крючок и наутек.
Я из-под подола прочь.
Баба почесала копчик,
убрала в котомку батончик
и пошла,
отщелкивая языком какой-то бедлам.
***
Банан испустил дух.
Две недели готовился —
постился,
молился.
Наконец, сподобился.
***
Сотворил поэт строку.
Обрадовался.
Вдруг вспомнил, что некогда сочинял подобное.
Порылся в записях.
Нашёл —
точь-в-точь, как только что сотворённое некогда сочинение.
Поэт проклял гения.
Накупил веников.
Сплёл чучело.
Сжёг.
Таков урок
зазнайке.
Но-о! пошла лесом, тарантайка!
***
Лежал телефон в нагрудном кармане
целовал
сосок,
облизывал,
муслякал,
да и оттяпал.
Теперь вместо глазка у телефона сосок.
Чмок.
***
Опился умник мыслями,
упал ничком.
Вылез чёрт из ушей пропойцы
и давай тузить его хвостом.
Таков аллегорический сон.
***
Погода вёдро,
погода чудо,
Иван – кисляй,
смотрел в окно,
бубнил: "Не буду",
и пил зацветший чай.
***
(вЯсна)
Набрякли яйца.
Натянулась плоть.
Берегитесь, красавицы! —
в вас целится похоть.
***
Толстый мальчик с рюкзаком наперевес
на забор полез.
С высотой справился,
с гравитацией нет.
Перевесился через металлическую
жердь,
да и лбом прямиком в самую земную
твердь
угодил.
Ходит теперь по свету толстый мальчик
с отверстым челом,
всем говорит, что он гном,
в недрах которого
громоздятся груды золота.
Приставляет лупу к пропасти,
ловит вовне луч солнца,
в чело направляет.
Сияет нутряное сокровище, полыхает
на зависть неверующим тварям.
Конец.
***
Зыбкое сердце, из облаков сложённое,
билось безмятежно в небе,
солнечным светом изнутри озарённое,
пребывало в золотистой неге.
Но явился ветер,
флюгер закрутился,
один взмах,
второй,
и у облачной мышцы инфаркт случился.
***
Две ложки гречи.
Кусочек печени —
